Молли взглянула на часы. Пора ехать, отпустить Пэт.
Внезапно раздался страшный звон – и фигурка, разбитая вдребезги, оказалась у ее ног на цементном полу. Молли была уверена, он это сделал нарочно.
– Ой, кажется, уронил. Пожалуй, пора кончать жить прошлым и начинать жить сызнова, в настоящем.
Молли решила выбираться отсюда. Не то чтобы она боялась Энтони, но разве не признак съехавшей крыши – вот так разбить невероятно ценную вещь, только чтобы кому-то что-то доказать?
– Вы, наверное, не знаете, где теперь ее можно найти?
В глазах Энтони Льюиса сверкнули бесовские искорки.
– Чтобы сообщить ей радостную новость, что она уже бабушка?
– Среди прочего.
Он опять залился смехом, заставив Молли еще раз, и даже сильней, чем прежде, усомниться в состоянии его рассудка.
– Почему бы нет, черт возьми? – Его вопрос был обращен не столько к Молли, сколько к самому себе. – Почему бы, раздери тебя, нет? Пора бы жизни с нею немного посчитаться. – Он вынул истрепанный блокнот и вырвал чистую страницу. – Вот ее телефон.
Сердце у Молли забилось часто-часто.
– Только зовут ее теперь иначе.
– И как же?
Он опять зашелся от смеха.
– Скоро сами узнаете, – прохрипел он, заметая осколки изысканного фарфора и отправляя их в мусорное ведро.
Возбуждение владело Молли вплоть до самого вокзала Виктория, пока она не вспомнила, что забыла, как было обещано, оставить в холодильнике две бутылочки сцеженного молока для Эдди. Пэт ее убьет. В ужасе она не поехала на автобусе до своей линии метро, как собиралась, а поймала первое же такси и приготовилась услышать рев Эдди за два квартала.
К ее изумлению, в подъезде царила безмятежная тишина. Она взлетела по лестнице и ворвалась в квартиру.
Патриция сидела на диване, подставив под ноги вместо скамеечки корзину для бумаг, и смотрела сериал. Эдди не плакал. Он лежал животиком на коленях у Пэт, на нем были только распашонка и подгузник. Свесившись под опасным углом, он безмятежно спал.
– Господи, Пэт, простите меня. Я только сейчас вспомнила про молоко, когда добралась до… – Она чуть не проболталась, но вовремя прикусила язык, – …когда добралась из центра. Как же вы обошлись?
– Вышла в магазин и купила молочную смесь.
– Но я его еще не отнимала от груди.
– Ну, вот и отняла, – объявила Пэт, не скрывая торжества. – Считай, что я оказала тебе услугу.
Молли ощутила, как болезненно рвется невидимая нить. Впервые Эдди обрел от нее некоторую независимость. Было бы безумием обвинять Пэт в том, что она поступила единственно разумным образом. Торжествующий вид был другое дело, но Молли, чувствуя за собой вину за подлинную цель сегодняшней поездки и эффект, который она могла произвести на ее свекровь, когда тайное станет явным, заставила себя проявить великодушие.
– Спасибо огромное, что нашлись. Так мило с вашей стороны. Давайте мне Эдди. Господи, ему, кажется, так хорошо!
Она сняла малыша с колен Пэт. Тот даже ухом не повел.
– Я добавила в смесь чайную ложечку виски, с Джо я всегда так делала.
Молли закрыла глаза и твердо сказала себе, что вреда ребенку от этого не будет. Только вот после этого предлагать ему грудь будет, наверное, равносильно тому, как подносить горькому пьянице стакан свежевыжатого апельсинового сока.
Пэт надела пальто и взялась за сумку, набитую вязаньем. У нее была редкая способность вывязывать сложнейшие узоры, не отрываясь от телевизора, и при этом не упустить ни одной петли. Сама Молли и все ее подружки почти ничего не знали о вязании, шитье, штопке и всяком другом рукоделии, которым гордились их бабушки. Понимая, что это смешно, Молли немного позавидовала Пэт, одновременно радуясь принадлежности к своему подзаборному поколению.
Неожиданно на нее нахлынула нежность к колючей свекрови с ее стерильным провинциальным домом. Молли обняла Пэт. Пусть она не одобряет Джо за то, что уехал из родного города и поселился в Лондоне, да и за то, что женился на Молли. Пусть она не в восторге от выходки Молли с оформлением квартиры в стиле борделя и диких, импульсивных затей наподобие той, которой она как раз увлечена, но Пэт сумела создать надежную и любящую атмосферу для Джо, когда он рос, что было несравнимо больше, чем сделала для него красивая, но, безусловно, эгоистичная Аманда.
Пэт, не привыкшая к таким неожиданным знакам внимания со стороны Молли, тихонько всхлипнула, но взяла себя в руки.
– Ты на меня не сердишься? – спросила она. Самодовольное выражение уступило место трогательному намеку на тревогу.
– Конечно, нет. Полагаю, он теперь будет спать сном младенца.
Обе рассмеялись над нелепостью этих слов.
