— Вам не откажешь в проницательности, мессир Бежар.
Я в самом деле спросил вас не случайно.
— Я ответил вам.
— Понимаю, что вторгаюсь в запретную область, но… не будет ли дерзостью с моей стороны спросить: неужели ваши способности в этом вопросе никогда никому не пригодились?!
— Я избегаю предложений подобного рода, — сухо отвечал алхимик.
— Вы ведь учились в Сорбонне, не правда ли? — светским тоном осведомился Арамис.
— Все-то вам известно!
— Не мне, мессир Бежар. Итак, вам никто не предлагал испытать свое мастерство на этом поприще?
— Нет. Обычно мне случалось врачевать, а не умерщвлять.
— Теперь моя очередь ответить вам вашими же словами: я вам не верю, мессир Бежар.
Алхимик исподлобья посмотрел на Арамиса. Он отставил в сторону плошку с зеленоватой настойкой, вытер руки и отошел от огня. При этом он оказался в глубокой тени. Кончиком башмака Бежар нащупал под столом потайной рычажок, в отдаленной комнате зазвенел колокольчик. В подземелье этот звон услышать было невозможно, зато его прекрасно слышал черный горбун.
— Не верите или не доверяете? — с кривой улыбкой спросил алхимик, копируя Арамиса.
— И то и другое, с вашего позволения. — Ответная улыбка Арамиса была полна любезности. — Однако я вполне могу изменить свое мнение.
— В каком случае?
— Если вы прекратите терзать звонок и расскажете мне то, что пытаетесь скрыть.
— Вы, верно, сам дьявол! — вскричал Бежар, делая движение в сторону дверей.
Голос Арамиса остановил его:
— Успокойтесь, Бежар, и не делайте глупостей! Не все люди, осведомленные о вас, ваши враги.
Алхимик колебался, не зная, как поступить. На лестнице послышались неровные шаги горбуна, он торопился.
— Отошлите прочь этого несчастного! Нам не нужны лишние глаза и уши! властно проговорил Арамис.
Бежар хотел что-то сказать, но в это мгновение дверь распахнулась, и на пороге появился горбун с мушкетом в руках. Он сноровисто положил дуло мушкета на опору и прицелился в Арамиса. Бывший мушкетер распахнул плащ, под которым сверкнула сталь заткнутых за пояс пистолетов.
Увидев, что Арамис вооружен, горбун спустил курок.
Прогремел выстрел, и подземелье наполнилось пороховым дымом, который быстро рассеялся.
Арамис был невредим. В момент выстрела он упал на колени, и пуля просвистела над его головой. Горбун вскрикнул от досады и, отбросив в сторону бесполезный мушкет, бросился на бывшего мушкетера с рогатиной-опорой наперевес: нижний конец упомянутого предмета был остро заточен, что давало возможность использовать его в качестве пики. Арамис выстрелил в потолок над головой горбуна. Сверху посыпались кости, посуда и пучки сухой травы. Это задержало нападавшего, но лишь на мгновение. Оправившись, горбун возобновил атаку с удвоенной энергией.
— Верный слуга! — одобрительно воскликнул Арамис, отскакивая в сторону, чтобы избежать страшного удара импровизированной пикой.
Горбун потерял равновесие и попытался удержаться на ногах, уцепившись за одну из полок. Та с треском обрушилась на него.
— Не прекратить ли нам эту возню, любезный, — кротко заметил Арамис своим не потерявшим мелодичности голосом. — Этак мы перебьем тут все, а я заинтересован в продолжении опытов не меньше твоего господина.
Горбун молча возился на полу, погребенный под рухнувшей на него тяжелой полкой и высыпавшимся из нее разнообразным хламом. Арамис стоял над ним с заряженным пистолетом в руке. В другой он держал длинный кинжал с широкой гардой.
Неожиданно Бежар нервно рассмеялся:
— Хороши же теперь монахи! У вас под рясой целый арсенал!
— Quae fuerant vitia, mores sunt. Что было пороками, теперь нравы, отвечал Арамис все тем же кротким тоном.
— Ладно, Годо, нам следует прекратить сопротивление, — сказал алхимик, помогая горбуну подняться. — Иначе наш гость понаделает в нас дырок, он имеет опыт по этой части. Если бы ему хотелось остановить тебя пулей, он бы не промахнулся, уверяю тебя.
Горбун ответил нечленораздельным мычанием, выразительно поглядев на Арамиса.
— Так ваш верный слуга нем? — спросил Арамис.
— Совершенно.
— Вот была бы находка для Атоса, — пробормотал Арамис. — Впрочем, он никогда не расстанется с Гримо.
— О ком это вы? — спросил Бежар, собирая черепки.
Легкое облачко набежало на изящные черты Арамиса.
— Так, пустое! Не обращайте внимания, любезный Бежар. Нас ждет совсем другой разговор.
— Вы правы, — нехотя согласился алхимик. — Пойдемте в комнаты. Когда Годо покончит с уборкой, он принесет нам ужин.
— Принимая во внимание ваше мастерство, звучит зловеще, — проговорил Арамис. — Но учтите, любезный, если вы отравите меня — вы горько раскаетесь. У Ордена длинные руки.
— Я вижу, вы в отличном настроении. Все время расположены шутить.
— Почему бы и нет? Скоро мне предстоит опасное дело, и я могу погибнуть, но это горячит кровь. Сутаны и молитвы, знаете ли, приедаются.
Они поднялись по лестнице. Мессир Бежар казался подавленным, Арамис был бодр и энергичен.
— Все же мне непонятно, что хорошего вы находите в подобном рискованном предприятии?
— Я же сказал вам — оно пробуждает меня от спячки, кроме того, мне предстоит встреча с друзьями, которых я не видел целую вечность!
— Что до меня — избави Бог от таких приключений!
Друзей же у меня нет.
— Мне жаль вас. Хотя вы сами виноваты.
— Это еще почему?
— Вы спрашиваете?
— Конечно.
— Вам непонятно?
— Еще бы!
— Судите сами: какие же могут быть друзья у отравителя!
Алхимик заметно вздрогнул и изменился в лице.
— Ну вот, опять вы за свое! Что вам нужно от меня?
Чего вы хотите?!
— Я хочу, чтобы вы рассказали мне, для чего вы отправляетесь в Париж?
— Только и всего? Нет ничего проще — меня вызывают ко двору королевы-матери. Всем известно, что она покровительствует ученым людям: астрологам, медикам и…
-..составителям ядов, хотите вы сказать?
— Да нет же — естествоиспытателям.
— Берегитесь, мессир Бежар. Элеонора Галигай тоже занималась предсказанием по звездам и была сведуща в медицине. За это ее сожгли на костре. И Мария Медичи не пришла к ней на помощь.
— Итальянку казнил французский народ, — твердо отвечал алхимик. — Я же буду действовать исключительно в интересах французского народа…
— Значит, вы признаете, что в Люксембургском дворце что-то затевают, и вы нужны в Париже именно по этой причине?!
Бежар прикусил губу. Он понял, что ловушка захлопнулась.
