— Что же?
— Где мы возьмем лишнюю лошадь? Если мы приведем ее на поводу за собой, это может вызвать подозрения…
— Полагаю, мы запряжем карету шестеркой.
— Так обычно и делают в подобных случаях.
— Во дворе тюрьмы один из мушкетеров освободит от упряжи одну из лошадей и передаст ее кому- либо из солдат гарнизона под тем предлогом, что она потеряла подкову или захромала. Об этом можно будет позаботиться заблаговременно. А так как лошади запряжены попарно, одна освободится.
— Стражникам у внешнего моста можно будет сказать, что распрягли и оставили во дворе обеих лошадей, вы это имеете в виду?
Атос утвердительно кивнул.
— А не заметит ли дежурный офицер, что конвоиров стало на одного больше? — снова спросил Портос, гордясь собственной предусмотрительностью.
— Это вполне возможно, — коротко отвечал Атос.
— Но что же в таком случае делать?!
— Постараться, чтобы этого не произошло.
Арамис быстро оглянулся. Из темноты послышался приглушенный звук, похожий на тот, который издает шпага, медленно вынимаемая из ножен. Но тут же все стихло.
— Что там такое, Арамис? — спросил Портос, кладя свою мощную длань на эфес шпаги.
— Нет, ничего. Просто мне показалось.
— Тогда продолжим, — предложил простодушный великан, радуясь новому плану спасения товарища. — Мне не терпится понять все до конца.
— Нет, Портос. Советую вам не рассчитывать на это, — флегматично проговорил Атос.
— Это еще почему?
— Потому что я не знаю, чем все это закончится.
— Тогда не лучше ли будет спрятать д'Артаньяна в пустой карете, когда мы пустимся в обратный путь?
— Это исключено. Карету тщательно обыщут при выезде из Бастилии.
— Надеюсь, арестованного предписано доставить туда ночью?
— Да. И это увеличивает наши шансы.
— А сколько мушкетеров будут сопровождать карету с арестантом?
— Господин де Феррюсак возьмет с собой столько людей, сколько сочтет нужным.
— А принимая во внимание особую важность поручения, количество конвоиров будет немалым…
-..что позволяет надеяться на успех.
— Браво! — воскликнул Портос. — Атос, дорогой друг, вы несомненно великий человек.
— Ничуть не бывало, — невозмутимо отвечал Атос. — Вы опять что-то заметили, Арамис?
— Нет-нет. Должно быть, мне показалось.
— Вот к чему приводит строгий монастырский устав. Отовсюду слышатся голоса, мерещится всякая чертовщина, — заявил Портос, пребывавший на седьмом небе от радости. Он уже представлял себе, как обнимет своего друга. Цельная натура великана не позволяла ему уделять внимание одновременно нескольким вещам. Когда Портос веселился, он всецело отдавался веселью.
— Допустим, что так, — проговорил Арамис, оглядевшись. — Нет, ничего не разглядишь в этой темени! Кстати, у меня тоже появился вопрос…
— Посмотрим, что за вопрос у нашего монаха, — жизнерадостно заметил Портос.
— Мне приблизительно понятно, как мы собираемся вывезти д'Артаньяна из тюремных ворот.
— Отлично! Мне тоже! — не унимался Портос.
— Но мне пока совершенно неясно, как мы собираемся вызволить его из камеры. — Арамис закончил свою мысль тем же спокойным тоном. На неуклюжие шутки Портоса он не обратил ровным счетом никакого внимания.
— Я ждал, что вы спросите об этом, — помолчав, ответил Атос. — Повторю, у меня нет четкого плана. Я полагаю эту часть нашего предприятия наиболее опасной и наименее продуманной. Но у меня есть на этот счет некоторые соображения.
Вот они…
Глава тридцать первая
План Атоса
(продолжение)
— Вот они! — выкрикнул чей-то грубый голос.
Атосу не дали договорить. Теперь уже из темноты совершенно явственно донесся звук взводимых курков, и все сомнения Арамиса рассеялись.
— Ну, друзья, эти гости ко мне! — воскликнул он, выхватывая шпагу из ножен, скрываемых до этой минуты длинным дорожным плащом.
Атос с Портосом тоже не теряли времени даром. Их клинки уже тускло отсвечивали в серебристом свете, выглянувшего из-за туч ночного светила.
— Нам нужен некто д'Эрбле из Нанси, отставной мушкетер роты де Тревиля, — послышалось из темноты. — Мы действуем на основании закона, поэтому вас, господа, просим спрятать шпаги в ножны и отойти в сторону.
— Мне что-то не нравится закон, на основании которого нападают на прохожих, пользуясь темнотой, — насмешливо проговорил Атос. — Покажитесь, господа, если вы не обычные уличные грабители.
Из темноты выступили двое или трое вооруженных шпагами и пистолетами людей в низко надвинутых широкополых шляпах. Лиц их в тусклом лунном свете не было видно.
— Мы имеем приказ первого министра, и просим вас не вмешиваться, если вы уважаете порядок и закон, — повторил один из них.
— А мы со своей стороны просим оставить нас в покое, — тем же насмешливым тоном отозвался Атос, естественным образом принявший на себя роль командира маленького отряда. — Вы ведь выслеживали нас, крались за нами, сударь. Ваш «закон» мне подозрителен…
— Где-то я слышал голос этого молодчика, — пробормотал Портос.
— Атос, Портос, мне, право же, неловко, что я стал причиной ваших неприятностей, — сказал Арамис, вынимая из-за пояса пистолет. — Я беру на себя того, который повыше ростом и держится более нагло, чем остальные, он, по-видимому, начальник агентуры отца Жозефа…
— А-а, этого капуцина! — загремел Портос. — Вот кого я давно и сильно недолюбливаю! Сейчас я покажу этой братии, как становиться на пути у господина дю Баллона!
Позади послышалась возня, показавшая троим друзьям, что их атакуют как с фронта, так и с тыла.
— Осторожнее, Портос! Среди этих господ, весьма вероятно, найдутся последователи Лувиньи![8] Примите мой совет — станьте спиной к стене! — крикнул Атос, устремляясь на ближайшего противника.
— Ха! Но на мне сегодня нет шпор! — проревел гигант, нанося удар в темноту, где тотчас же что-то тяжело рухнуло наземь.
В те времена парижские улицы нередко оглашались звоном клинков, но редко потасовка, если имела место именно потасовка, или дуэль, если случалась дуэль, происходила столь скоротечно и со столь тяжелыми последствиями для одной из сторон, имевшей к тому же численный перевес.
Арамис сразил своего соперника наповал выстрелом из пистолета. Выстрел же, направленный в него, не был столь меток, пуля лишь сбила шляпу. Стрелявший изрыгнул проклятие и скрестил свою шпагу со шпагой Арамиса. Он мог убедиться, что и в монастырских стенах рука Арамиса не отвыкла от клинка.
