– Вы не поверите, но я в Новосибирск хочу, с отцом помириться. А то вдруг со мной что-нибудь случится, и он будет себя казнить...
– Дался тебе, вешалка, этот Новосибирск! Отцы все равно рано или поздно все прощают своим непутевым детям. Для этого вовсе необязательно ехать в Новосибирск и просить у них прощения. Оставайся в Москве! Я на работу тебе помогу устроиться, будем общаться, встречаться, и...
– Вместе отмечать Татьянин день! – хором сказала девицы и засмеялись.
Нет, определенно, день сегодня выдался очень удачный!
...Михаил Гаврилович доел бутерброд и вышел из машины. В гараже, наконец, дали воду и можно было помыть машину. Утром, когда он забежал домой, чтобы переодеться, какой-то урод написал на грязном борту: «Помой меня, я чешуся!»
Прежде чем приступить к мойке, Михаил Гаврилович всегда чистил салон. Он выгреб пустые бутылки из-под минеральной воды, коробки из-под быстрой лапши, фантики от конфет. И тут увидел на заднем сиденье какой-то замшевый мешочек. Михаил Гаврилович никогда не курил, но, кажется, именно так выглядят кисеты для табака.
Кисет оказался тяжелым. Он развязал его и увидел три довольно крупных зеленых камня. «Ликвидатор» вздохнул: чего только не забывали у него пассажиры в салоне: деньги, документы, домашних животных, сотовые телефоны, фотокамеры, беременных жен, а однажды забыли даже ведро живых раков, купленных к пиву. Раки расползлись по всему салону и Михаил Гаврилович отлавливал их потом даже в моторе. Когда имелась возможность, «ликвидатор» всегда возвращал утерянное – и деньги, и документы, и жен, и раков. Но чаще такой возможности не было.
Он поочередно осмотрел камни на просвет, понюхал их и попробовал на свой единственный передний зуб.
Красивые. Прочные. И как будто бы не простые. Вернуть он их вряд ли сможет, – девиц слизнула, унесла многомиллионная Москва. Он подвез их не по домашнему адресу, а к огромному супермаркету, где искать человека все равно что муравья в муравейнике. Он покажет камни своему приятелю-геологу. Может, они чего-то, да стоят. Может, ему этих денег хватит хоть на один зуб из металлокерамики.
Из рассеченной скулы капала кровь.
– Аривидерчи, Чуча! – заорал попугай, и дверь в гостиную со стенами цвета рябины открылась.
Попугай был породы ара и все время орал эту дурацкую фразу, когда в комнату кто-то входил.
В дверях возникла высокая блондинка в черном комбинезоне. На лбу у блондинки красовался огромный кровоподтек. Она высокомерно оглядела компанию и подошла к Афанасьевой.
– Тварь! – с размаху ударила она по щеке Таню. – Тварь, тварь, тварь! – хлестала блондинка Афанасьеву по лицу. В глазах у Тани вспыхнула злость.
«Господи, как бездарно все получилось», – подумала Сычева тоскливо.
Так бездарно, что от обиды хочется визжать, топать ногами и биться головой о стену. Разве не могла она догадаться сразу, что Пашку уже не спасти?..
В супермаркете «Рамстор» они купили палку докторской колбасы, упаковку йогурта и три плитки шоколада. Пока на кассе продукты упаковывали в фирменный пакет супермаркета, они заговорщицки перемигивались.
Колбасу они скормили бродячей собаке, йогурт отдали бабушке, просившей милостыню, а шоколад съели сами. Время до вечера скоротали в уютной кафешке, с удовольствием и не считая, тратя Ингины деньги. Время от времени Сычева совала руку во внутренний карман джинсового пиджака и щупала теплую замшу мешочка, в который Афанасьева упаковали камни.
– Скоро все это закончится, девки! Скоро закончится, – говорила она.
И вот закончилось.
Глупо, бездарно и трагически некрасиво.
В половине десятого они взяли такси и сказали водителю, куда ехать. Чтобы дядька с большим энтузиазмом выполнил поставленную задачу и поменьше болтал, Афанасьева сунула ему непомерно большую сумму денег. Замшевый мешочек с камнями уже был помещен в фирменный пакет супермаркета «Рамстор» и опять грелся на груди у Сычевой, неудобно оттопыривая пиджак.
Они попросили таксиста остановиться метров за десять от нужного дома и сказали, что ждать их не нужно. Потом, подбадривая друг друга и спотыкаясь на подозрительно темной улице, подошли к урне у первого подъезда дома номер пятнадцать.
Но опустить пакет не успели.
Они ничего не успели!
Словно из-под земли у каждой из них за спиной вырос громила, ростом и комплекцией чуть меньше дома, рядом с которым они стояли. Придерживая каждую за локоток, громилы подтолкнули их легонько куда-то, любезно подсадили и они оказались в огромном джипе.
«Комбат» Саши Белого?..» – пришла Сычевой на ум глупая мысль. Сопротивляться было бессмысленно. Кричать, стараясь привлечь внимание – тоже. Что-то в этих парнях было такое, что ни малейшего сомнения не возникало – нет ни одного обстоятельства, которое смогло бы им помешать выполнить поставленную задачу. Один из парней сел за руль, другой рядом с водителем, третий пристроился на заднем сиденье, рядом с пленницами.
Сычева мысленно признала себя идиоткой. Единственный человек, который мог бы сейчас помочь, сидел в «Табуне» и объяснял Марату причины своей неплатежеспособности.
Громилы были очень самонадеянны: они не связали им руки, не завязали глаза, и даже не обыскали. Карман Сычевой оттягивал пистолет, но пускать в ход пукалку, стреляющую шариками, было бессмысленно и очень опасно.
Камни по-прежнему лежали во внутреннем кармане пиджака, давили на грудь, вызывая в ответ сердечную боль.
– Не дергайтесь, девки, – тихо сказал тот, кто пристроился рядом. – Вам же лучше будет.
Они и не дергались. Сидели молча, взявшись за руки, и ощущая, как в унисон пульсируют их сердца.
«Я так и не помирилась с папой», – думала Татьяна.
«Вовчика будет воспитывать какая-нибудь длинноногая дрянь», – думала Афанасьева.
«Для Карантаева я останусь сволочью, а Пашка будет считаться в своем Болотном пропавшим без вести...», – думала Сычева.
И никто из них не думал о Глебе.
Но хуже было другое.
Чем больше машина редкой марки «Комбат» приближалась к цели, тем больше изумруды давили Сычевой на сердце. С каждым километром сердце болело все сильнее и сильнее; и хоть мозг отказывался делать очевидные выводы, это самое сердце кричало: «Знаю, знаю, знаю! Я все знаю, все понимаю, я обо всем догадалось!!!»
– Я идиотка, – прошептала Сычева. – Я все поняла!
– Молчать! – рявкнул громила, сидевший рядом. Вяло так рявкнул, лениво. Очевидно, устрашать и тащить куда-то трех баб было ниже его достоинства.
«Впрочем, – про себя решила Сычева, – есть еще маленькая вероятность, что это глупое совпадение».
Но это было не совпадение.
«Комбат» остановился у хорошо знакомого ей кирпичного, двухэтажного, загородного дома. Автоматические ворота мягко отрылись и закрылись за машиной, отрезая от мира. У них так и не спросили про камни, молча провели в эту жуткую комнату с красными стенами.
– Присаживайтесь, – с претензией на любезность произнес один из громил и указал на диван.
Они уселись в ряд, на самый краешек, словно гостьи, которые хотят показать хозяевам, что пришли ненадолго.
– Присажидурывайтесь! – закричала птица и встряхнулась так, что в стороны полетела перхоть.
Парни вышли из комнаты.
