И кто только порекомендовал его Сазону как лучшего в городе детектива?!
В комнату зашла секретарша. У нее тоже было заспанное лицо. Лет ей было слегка за сорок – возраст, когда визги начальства уже не пугают.
– Закройте окно, Семен Борисович, дышать невозможно, – поморщилась она.
– Где папка двести пятьдесят, дробь четыре, дробь ноль, дробь восемь?! Почему не у меня на столе?
– Вы сами сказали пихнуть ее в отработанный архив, в связи со смертью...
– Цыц, мямля!! Ты перепутала! Уволю к чертовой матери! Тащи сюда материал!
– Да увольняйте хоть к дьяволу, – пожала плечами Анна и ушла в свой предбанник. Вернулась она через секунду, не успел Сеня и слова вымолвить.
– Вот ваш «материал» за двести пятьдесят тысяч, дробь сорок рублей, дробь восемь копеек. – Она метнула на стол пухлую канцелярскую папку.
– Цыц, мямля! Вон, – беззлобно указал Сеня Анне на дверь.
– Окно закройте, дышать невозможно, – Анна сморщила простецкое ненакрашенное лицо и удалилась.
– Мы с ней темпераментами не сошлись, – зачем-то начал объяснять мне Гавичер свои взаимоотношения с секретаршей. – У меня бабушка была черкешенка. Я – огонь! Взрыв! Стихия! А у Анны предки – кто?! Библиотекари! Вот мямля и получилась. Уф, как хочется работать! Как хочется работать! – Он шумно потер короткие ручки.
– Давайте-ка, посмотрим, что вы накопали за двести пятьдесят тысяч наших с Сазоном денег, – предложила ему я, усаживаясь в его директорское кресло.
– Я провернул массу работы! – Он распахнул папку, в которой валом были навалены бумаги – помятые и заляпанные. – Вот, вот и вот! – Сеня стал тыкать в них пальцем. – Это подробная запись беседы с женой парня под номером первым, это – наиподробнейшая запись беседы с любовницей парня под номером вторым, это – опрос соседей, это – сплетни и домыслы сослуживцев. Проделана масса работы! Никто никого не подозревает, никто ничего не знает, никто ничего не видел – жуткое дело! Вообще никаких концов! Знаете, все в один голос твердят, что орудовал сумасшедший маньяк. Мотивов-то никаких! Никто не верит, что это сделал ваш муж! Вот, смотрите, фото жертвы, и вот фото жертвы, и вот... У меня связи в убойном отделе, мне удалось достать!
– Да уберите вы эти фото, – я захлопнула папку. – Ответьте мне на один вопрос: вам удалось узнать, были ли как-то связаны между собой все три жертвы? Может, учились вместе, или работали, может, жили по соседству когда-то, или в одной бане, наконец, парились? Ну хоть что-то?! Точка пересечения у них есть?
– Нет!!! – подпрыгнул как мячик Гавичер. – Нет у них точки пересечения! Учились в разных вузах, живут в разных концах города, Игорь Матвеев – продюсер телеканала, Иван Петушков – директор агентства недвижимости, Маргарита Лялькина – директор модельного агентства «Рита».
– Ну вот видите, все руководящие работники, – пробормотала я.
– Совпадение! – горячо заверил меня лучший в городе детектив. – Говорю вам, орудовал стопроцентный маньяк! Маньяк, катастрофически похожий на вашего мужа, царство ему небесное!
– Маньяки так не действуют, вам ли не знать, – покачала я головой. – Во-первых, они как-то определяются с жертвами – это либо женщины определенного типа, либо дети, либо... очень редко мужчины, но тоже определенного типа! У маньяка должен быть «бзик» на типаж, вам ли это не знать! А тут – все разные, ничего общего! И потом – для маньяка просто тюкнуть по голове – это не дело. Ему нужно истязать свою жертву, насладиться ее муками, а так – шмяк по голове и пошел, это неинтересно, это больше похоже на... на... – Впрочем, я понятия не имела, на что это больше похоже, кроме как на действия сумасшедшего.
– Ох, как вы не правы! – Сеня захлопнул окно и уселся на подоконник. – Ах, как же не правы! Мания на то и мания, чтобы не поддаваться здравому смыслу! У одного мания на типаж, у другого мания к истязаниям, а третьему... третьему нужно ходить по городу, тюкать по голове молоточком ни в чем не повинных граждан и подписывать им ладони красным маркером!
Я даже зубами заскрипела от злости – так был прав этот Сеня Гавичер.
– Понимаете, обелить имя вашего мужа сможет только еще одно подобное преступление. Увы, нужен труп номер четыре, увы!
– Вы плохой детектив, – сказала я, глядя в его черные как уголь глаза. – Дорогой и очень ленивый. Решили срубить легких деньжат, заранее зная, что дело дохлое.
– Это неправда! – возмутился Сеня. – Я отработал каждую копеечку! Вот смотрите, – он снова открыл папку, – запись беседы с женой, запись беседы с любовницей, запись переговоров с соседями, сослуживцами, фото, и фото, и фото! У меня связи в убойном отделе! Поймите, вычислить маньяка очень непросто! Нет мотива, нет логики! Недаром всех знаменитых маньяков ловили десятками лет! У них животный нюх на опасность!
Он опять был прав, этот Гавичер. Насчет мотива и логики, разумеется, а не насчет отработанных денег.
– И потом, у меня связи! Один мой знакомый работает в области психиатрии и сейчас занимается тем, что проверяет с помощью своих коллег, были ли у них пациенты, способные на такого рода... поступки! К сожалению, это уже не поможет вашему мужу... – Он сквасил скорбную мину.
– Замолчите! – крикнула я. – Вам заплачено, чтобы установить истину, а вы... вы сдали дело в архив!!
– Не сдал!
– Сдали! Прикарманив, – я взглянула на обложку папки, – двести пятьдесят тысяч, дробь сорок рублей, дробь восемь копеек. Признайтесь, вы решили, что мы абсолютно сломлены известием о гибели Глеба и больше не побеспокоим вас по этому делу. Ведь именно так вы рассудили, сдавая дело в архив?
– Нет!
– Так, так! – На пороге стояла Анна и кивала в знак согласия со мной головой. – Можешь меня увольнять к чертовой матери, Семен Борисович, но у меня больше сил нет тут без дела сидеть, ногти пилить и твой храп слушать.
– Брысь, мямля, – цыкнул на нее Гавичер, но Анна не обратила на него никакого внимания.
– Вы что, забыли, что одна из жертв выжила? С ней можно поговорить, – заявила вдруг секретарша.
– Нельзя, – фыркнул Гавичер. – Этого не могут сделать даже оперативники. Она без сознания. Иди, ногти пили!
– Можно, можно! Маргарита Лялькина в тяжелом состоянии, но она пришла в сознание. У меня в реанимации племянница работает, Машка, так она мне вчера по телефону сказала. Да, к ней еще никого не пускают, но если поговорить с моей Машкой, то она потихонечку от врачей...
– Что ж ты раньше молчала, мямля?! – заорал Гавичер и забегал по кабинету. – Не-ет, ну дал же бог секретаршу! Ногти ей, видите ли, надоело пилить! Звони, давай, своей Машке, договаривайся...
– Поеду к ней я, – перебила я Сеню.
– Да, так будет, конечно, лучше, – легко согласился он. – Звони своей Машке, Анна!
Через пять минут все было улажено. Мне следовало подъехать в первую клиническую больницу, в отделение реанимации.
– Ну вот, а вы говорите, я не отрабатываю своих денег! – квохтал Гавичер, провожая меня к двери. – Видите, какие у меня связи!! Какую я вам встречу организовал! Обязательно сообщите мне о результатах своего разговора! Я проанализирую и сделаю выводы! Анализировать и делать выводы – вот работа для профессионала! А лучшего профессионала, чем я, вы в этом городе не найдете! Так и быть, не буду выставлять вам счет за эту услугу! Щедрость мне досталась от бабушки, которая, как известно, была черкешенкой!
– Ага, – ехидно ухмыльнулась Анна, усаживаясь за свой стол и беря пилку для ногтей, – а национальное блюдо у твоей черкешенки-бабушки, случаем, не маца была?!![9]
– Уволю, мямля, – пригрозил Гавичер. – За национальный вопрос.
– Да увольняйте, Семен, блин, Борисович! Я на второй этаж в турфирму работать пойду. Там работы
