– Кретинское имя, – подытожил Бизон. – Слушай, где ты научился так драться?
– Я чемпион региона по рукопашному бою, – сказал Михальянц, достав из кармана зеркальце и поправляя прическу.
– Черт, и я чемпион, – удивился Бизя, – только бывший.
– Так, может, помахаемся завтра вечером в спортзале «Динамовец»?
– Помахаемся, – согласился Бизя. – Только при условии, что ты сотрешь все мои фотки из памяти своего фотоаппарата.
– Я фотографировал море, – усмехнулся Михальянц. – Синее, сильное, огромное, красивое море!
Михальянц не подвел.
На следующий день я купила газету, где черным по белому было написано, что молоточника задержали наши доблестные органы. Там даже был снимок, на котором какого-то человека со скрученными за спиной руками усаживали в машину два парня в штатском. Снимок был слегка подразмыт, как и полагалось быть снимку, сделанному впопыхах, при плохом освещении.
Я облегченно вздохнула. Желтый статус «Болтушки» позволял ей давать любую непроверенную информацию, не лишаясь при этом любви читателей.
Я помчалась к Ульяновой. Поднялась под купол по узкой лестнице и, не обращая внимания на то, что Мальцев пытается натянуть на голову одеяло и остаться мной незамеченным, швырнула газету звезде в лицо.
Вечером Юлиана пропала. Она испарилась со своим скарбом из нашего дома, будто ее и не было. Даже запах ее навязчивых душных духов исчез. Только синее перышко осталось лежать у дивана – оно отломилось от одного из ее сложных, нелепых нарядов. Я дунула на него, оно взмыло вверх, покружилось и снова упало на прежнее место с настырной наглостью своей прежней хозяйки.
– Ну ничего, я тебя пылесосом, – пообещала я перышку.
Юлиана исчезла, но оказалось, что к плохому фэншую она не имела ни малейшего отношения.
Мы сидели вечером всем семейством на кухне и ужинали.
Я пила свой кефир, Бизя наворачивал макароны прямо из сковородки, Кармен-Долорес ковыряла вилкой овощной салат, Генриетта Владимировна поедала третью упаковку клубничного йогурта, а Сазон... Сазон пил водку и закусывал ее огурцом. Только Мальцев не ел и не пил. Он мрачно раскачивался на стуле из стороны в сторону, выражая этим отчаяние, вызванное бесследным исчезновением голливудской звезды. А может, он переживал, что потратил почти все свои деньги на дорогие подарки?..
Мы ели молча, и только радио на стене бормотала тихонько.
– Тише-тише, – пробормотала вдруг Генриетта Владимировна, привстала со своего места и повернула регулятор громкости до упора.
– Пятеро вооруженных преступников в масках, – гнусаво сообщил комментатор, – ворвались в здание банка «Морской». Они обезоружили и связали охранника, приказали посетителям лечь на пол, и, направив на кассиров автоматы, потребовали у них деньги. Женщины выполнили их требования, но одной из них все же удалось нажать тревожную кнопку. Машина охраны прибыла на место происшествия в считанные секунды. Преступники не успели скрыться. Очевидцы видели, как убегая от преследования, выбив ворота и двери, они заскочили в жилой дом напротив и заняли там круговую оборону. Хозяев в доме, к счастью, не оказалось. На подмогу сотрудникам вневедомственной охраны была вызвана рота ОМОНа.
Бой продолжался в течение тридцати минут. Бандиты не хотели сдаваться и отстреливались до последнего патрона. В конце концов, их все же удалось задержать. В операции никто не пострадал, кроме владельцев огромного особняка, где развернулись военные действия. В доме не осталось ни одного целого стекла, испорчена мебель, выбиты двери, пулями изрешечены стены. А теперь о погоде на завтра...
– Ну, что я вам говорила?!! – захохотала Генриетта Владимировна, выключая приемник. – Что говорила?!! Нельзя было покупать этот дом!!! Против фэншуя разве попрешь?!! – Она торжествовала. Она отбросила недоеденный йогурт в мусорное ведро.
Мы ошарашено молчали.
– А вы – подкову повесим! Кошку пустим! Йес!!! – неприлично радовалась Генриетта Владимировна. – Йес! – она согнула руку в локте, сжала кулак и резко дернула вниз. Жест этот никак не вязался с образом приличной воспитанной дамы.
Бизя вскочил, обвел всех взглядом, но, убедившись, что никто не лишается чувств, сел и опять стал есть свои макароны, неприлично громко отскребая их вилкой от сковородки.
Сазон опрокинул в себя рюмку и захрустел огурцом.
– Я правильно понял, наш дворец разгромили? – спросил он. – Или у меня опять батарейки сели?
– Правильно, – вздохнула я. – Против фэншуя не попрешь, правильно мама говорит.
– А вы бы почаще ко мне прислушивались, деточка! – захохотала Генриетта Владимировна, проигнорировав издевательское «мама». Она достала из мусорного ведра свой йогурт и стала его доедать. Это тоже никак не вязалось с образом приличной воспитанной дамы.
Кармен-Долорес печально на меня посмотрела и показала на свой живот. Наверное, она мечтала стать такой же стройной, как я, поэтому перешла на овощные салатики.
– Ладно, – махнул рукой Сазон и крест на его груди полыхнул неприлично большим бриллиантом. – Главное, что все живы. Ваше здоровье! – поднял он вверх рюмку.
... Эпилог – грустное слово.
Это значит, истории скоро конец и автор торопится расставить все точки. Если бы я писала роман, то написала бы «Действие третье». Ведь черт его знает, сколько там этих действий, и в какой момент опустится занавес...
Действие третье
Бизон
Утром Беда обнаружила в почтовом ящике конверт. Обратного адреса на нем не было, а наш был отпечатал на принтере. Элка пожала плечами, вскрыла послание и обнаружила там открытку с видом Куала-Лумпур.
С обратной стороны открытки не было написано ни слова.
– Бэлка! – подпрыгнула Элка. – С ней все в порядке!! С ней все в порядке, а значит, рано или поздно на свет появится девочка по имени Элка!!
– Ага, – хмыкнул я, – у бедной девочки будет чокнутая мамаша и сомнительных взглядов папаша.
– Да какая разница?!! Главное, они любят друг друга!
– Любят, – проворчал я. – Это не любовь, это – истерика.
– Ну, значит я – за истерику!
Дома Элка вставила открытку в рамку и повесила над кроватью.
Больше к теме ее полоумной подружки мы не возвращались.
В этот же день мы поехали всем семейством посмотреть и оценить ущерб, нанесенный военными действиями нашему дому напротив банка.
Картина оказалась печальной. Дом напоминал Брестскую крепость после осады. Не осталось ни одного целого стекла, стены были исчирканы пулями, мебель разодрана и прострелена. Везде была грязь и разруха. Только «светелка» под куполом осталась не тронута. Наверное, грабители не догадались, что выше третьего этажа есть еще одно помещение.
– Страховать надо было и дом, и имущество, – вздохнула Беда, присаживаясь на краешек расстрелянного дивана и закуривая.
– Надо было меня слушаться, деточка! – весело захохотала маман. Она беспрестанно хохотала с тех пор, как узнала об ограблении.
– Главное, что Юлианочкину комнату не тронули, – грустно сказал Мальцев. – Там все осталось так, как было при ней. За это я им всем благодарен...
– Спасибо, бля, – закончила его мысль Элка и добавила от себя: – Да лучше бы ее разгромили!!
Мы спустились на первый этаж и пили за барной стойкой холодный чай из алюминиевых баночек, когда
