– Мы выберемся отсюда невредимыми, мама.
Это было обещание.
– Да, – только и сказала она. Маргрит повернулась к Джасперу.
– Есть и другая, более важная причина, по которой я хочу остаться в Англии. У тебя должен быть кто-то при дворе, кому бы ты мог доверять. Кто это может быть, как не я?
– Но Маргрит, будешь ли ты в безопасности?
– Мой добрый, хороший Джаспер. Со мной все будет в порядке. Ты же не забыл, кто мой муж? Бэкингем любит меня, ты же знаешь. Я такая почтительная жена и такая богатая. Неужели Эдвард осмелится оскорбить своего брата, наказав меня, когда я в слезах приду к нему и расскажу, как безнравственный дядя вырвал у меня сына и увез его. Не знаю куда?
– Они никогда не поверят в эту историю.
– Почему бы и нет? Не я ли на четырнадцать лет отказалась от радостей супружества и удовольствий придворной жизни только для того, чтобы быть с моим болезненным сыном? – Она улыбнулась. Ее голубые глаза, кажется, еще более посветлели. – Что Бэкингем и Эдвард знают обо мне кроме того, что я глупая женщина, ослепленная любовью к своему больному ребенку. Неужели безумно любящая мать, – молодая женщина без всякого опыта дворцовых интриг, – отправит своего сына в опасную ссылку, когда ей предлагают его полное помилование?
– Конечно, они заподозрят неладное, но Эдвард не решится оскорблять Бэкингема. – Неужели даже в такой момент Маргрит могла рассмешить его. – Хотел бы я знать, Маргрит, как ты собираешься убедить их в своей глупости.
– Я думаю, что буду вести себя как набожная женщина… посвятившая себя наукам.
– Ммм, неплохо. – В их разговоре наступила непонятная пауза. Священники и ученые много путешествуют. Из них получаются отличные курьеры.
Дело было решено. Генрих должен был покинуть страну, в которой родился, где будь он даже преступником или пленником, его бы знали и любили. Ему придется просить убежища и даже хлеб у Франции! Любая милость или немилость со стороны французов была постыдной для Генриха – потомка Эдварда III, молота Франции.
ГЛАВА 3
Корабль содрогался и стонал, взлетал вверх и опускался вниз, в снастях завывал ветер. Абсолютная темнота и потоки дождя ослепляли глаза. Ничего не было видно – черные волны сливались с черным небом. Яма, крен, подъем, крен. Генрих лежал лицом вниз на бухте, обвязавшись канатом, чтобы его не выбросило за борт и не смыло перекатывающимися через палубу волнами. Он не чувствовал, как канат натирает его тело. Он не боялся. В краткие моменты просветления он молился только о том, чтобы утонуть, умереть.
Еще один спазм сухой рвоты потряс его тело. Ему уже нечем было рвать. Непрекращающаяся шесть дней морская болезнь иссушила его. Цепляясь руками за канаты, которыми был обвязан, и чередуя молитвы с ругательствами, над ним склонился Джаспер. Если шторм скоро не прекратится, мальчик умрет. Услышав неразборчивые выкрики капитана и топот матросов по палубе, Джаспер еще ближе придвинулся к нему. Откинув пропитанные влагой плащи, которыми был укрыт Генрих, Джаспер прижался к племяннику. Может быть, он немного согреет его через свою промокшую одежду.
Если бы корабль так не качало, они могли бы раздеться. Теперь он не решался ослабить канаты на Генрихе. Раньше он боялся снимать одежду, в которой были спрятаны деньги и драгоценности. Но что значат деньги и драгоценности? Генрих умирал.
Несколько часов спустя при новом толчке Джаспер снова ударился головой о перила. Он вскочил и увидел угрюмое небо, мутнозеленые волны с белыми гребешками и прямо впереди – землю. Они были спасены. Генрих! Мальчик не двигался. Умер? Нет, он был теплый и дышал. Дождь прекратился. Джаспер накрыл Генриха верхним плащом, который был почти сухим, и, шатаясь, пошел к капитану.
– Где мы?
– Не уверен. Может быть в Бретани.
– Ты обещал отвезти нас во Францию.
На усталом лице капитана появилось раздражение.
– Бог управляет погодой и ветром. Я только пытаюсь не дать им потопить мой корабль. Перед отплытием я говорил вам, что надвигается шторм.
– Но сейчас погода улучшилась. Ты бы мог плыть во Францию?
– Мог бы. Нам хватит и недели, чтобы добраться туда, если мы вообще доберемся на этой дырявой посудине. А как быть с мальчиком? Вы думаете, он протянет еще неделю?
Джаспер, забыв о дерзости капитана, оглянулся на Генриха. Спит ли он или находится в коме, предшествующей смерти?
– Тогда – земля! Плыви к земле как можно быстрее.
Он не осмелился трогать мальчика. Если Генрих спал, было бы жестоко будить его. Наконец они причалили. Джаспер освободил мальчика от пут и взял его на руки, чтобы снести на берег.
– Дядя, я хочу идти.
Джаспера захлестнуло чувство облегчения и восхищения своим мужественным маленьким племянником. Похоже, что Генрих больше всего нуждался в твердой почве под ногами, хотя его по-прежнему била дрожь. Он охватил взглядом захолустный городок, серые облака, море.
– Это Франция, дядя?
– Нет, Бретань. Я куплю лошадей, и мы поедем во Францию.
– Мы должны ехать? – голос Генриха выдавал его слабость.
