близко ничего такого не было. Но что лодка, главное – кто ей командует. Ты рассказывай, Полундра, я хоть и не хуже тебя об этом знаю, но тоже послушаю. Так самого Александра Ивановича бинокль, говоришь? Это в который я вчера своими глазами смотрел?! Ну, это круто...
– Да, – продолжал Павлов, – тогда, зимой сорок пятого, между Данцигской и Померанской бухтами гитлеровцы сновали, как крысы. И вот с месячным опозданием – тридцать первого января! – Александр Иванович их с Новым годом поздравил. На выходе из Данцига он подловил германский лайнер «Вильгельм Густлов» и вжарил по нему торпедным залпом из всех носовых труб. А на борту было шесть тысяч отборной фашистской сволочи, причем из них почти четыре тысячи – подводники, волки «папаши» Деница. И вся эта теплая компашка булькнула на грунт! Вот это по-нашему. Когда об этом прискорбном факте сообщили гросс-адмиралу Деницу, так он волосы на... – Полундра поперхнулся, вспомнив про нежные девичьи ушки, и не стал уточнять, на каком месте рвал свои волосы главный гитлеровский подводник.
А Леночка Берсентьева смотрела на Сергея завороженно. Как же ей нравился этот морской офицер, подводник-спецназовец! Вот таким должен быть настоящий мужчина...
«Наверное, – думала она, – Сережа похож на этого знаменитого героя, о котором так здорово рассказывает».
– Маринеско, – Полундра сам увлекся своим рассказом, да и восторг, светящийся в глазах девушки, был ему приятен, – остается никем до сей поры не превзойденным мастером торпедной атаки. Тогда о компьютерах слыхом не слыхали, но у этого человека в голове компьютер был. Торпедные треугольники он считал виртуозно. Плюс – отчаянной храбрости офицер, и весь его экипаж тоже. В том же боевом походе, зимой сорок пятого, они не побоялись всплыть на перископную глубину чуть ли не посреди немецкого походного ордера. Осмотрелись и отправили ко всем морским чертям еще один транспорт, «Генерал Штайбен». Еще четыре тысячи гитлеровцев, как слепых котят... После этого похода лодка Маринеско, вместе с командиром, стала Краснознаменной.
– Почему же я о таком человеке никогда не слышала? – с какой-то даже обидой спросила Леночка. – Ни в школе, на истории, ни... от папы.
– Эх, – грустно сказал Никифоров, – уж больно не ко двору пришелся Александр Маринеско после победы. Он не только с немцами, он и со своими был храбр до безрассудства.
– Да-а... – мрачно кивнул Полундра. – Состряпали гнусное одно дельце. Я об этом говорить даже не хочу, язык марать. Ушли его с Балтфлота. До сорок восьмого плавал Маринеско помощником капитана Ленинградского пароходства, а потом... В питерском институте переливания крови работал, на заводе «Мезон». Но к морю его не подпускали. Может, поэтому и умер Александр Иванович так рано, всего пятидесяти лет...
– Какая грустная история, – потрясенно сказала Леночка. – Давайте... Давай, Полундра, выпьем за память этого человека.
Сергей тепло улыбнулся девушке. «Какие у нее глаза хорошие, – подумал он. – Добрые, красивые... Не то что у матушки».
Матушка меж тем вовсю строила глазки сызнова изрядно захмелевшему инженеру. Она буквально обволакивала Котельникова потоком льстивых слов, не забывая подливать в рюмки и Тиму, и своему муженьку, который уже поглядывал на откровенно флиртующую с молодым инженером супругу мрачновато.
Правда, флирт этот производил несколько странное впечатление. Виктория Владимировна слишком уж живо интересовалась возможностями «Нерпы», ее ТТД. Причем вопросы ставила этак вскользь, невзначай, но технически – весьма грамотные. Как ни говори, а сказывался законченный ею когда-то радиотехнический институт.
«На кой леший моей дражайшей такие подробности? – думал мрачно сопящий Берсентьев. – Еще за шпионку примут, право слово».
Но обласканный Тимофей, почувствовав себя центром внимания и пупом мироздания, ничего такого не замечал и пел, что твой курский соловей. Да, коварная все-таки штука – выпивка!
– Она, мини-субмарина наша, – вещал Котельников уже слегка заплетающимся языком, – она ведь многоцелевая! Вы что думаете, одна, понимаешь, стрельба-пальба и прочие... диверсии? Не-ет! Она и для спасательных работ пригодна, и для подводного строительства. Много для чего! У «Нерпы» есть гидравлическая рука-манипулятор, просто рука сегодня не видна была, в корпусе спрятана. Н-но... Если надо... Если Рродина прикажет... На нее, на руку, можно сменные насадки ставить: видеокамеру, резак алмазный, бур, ковш для выемки грунта, клещевые захваты.
– Ах, до чего замечательная техника! Ах, как это интересно!
Виктория Владимировна не притворялась. Ей действительно было интересно. Очень даже!
– А может ли ваш, Тимофей Васильевич, подводный самолетик поднять с глубины груз?
– Ес-стес-ственно! Сколько угодно!
– О! Потрясающе! Какие вы, ученые, умные... И большой груз?
– Да сколько сама весит. Тонны полторы только так потянет, если оператор хороший, как мой др-руг Серега Полундра! – Последние слова Тим проорал на максимальной громкости. – В-вот за него мы сейчас и выпьем!
– Конечно, конечно... Ты что, дорогой, – обратилась Берсентьева к мужу, – не расслышал? Немедленно налей нам с Тимофеем Васильевичем. И сам с нами выпей.
Генерал-майора долго упрашивать не пришлось. А женщина обратилась к осоловевшему прапорщику:
– Мне бы на дачу позвонить, прислуге распоряжения кое-какие отдать. Можно вашим телефоном воспользоваться? Где, говорите? В соседней комнате? О, вы так любезны, благодарю!
Однако, если бы кто-то услышал хотя бы начало телефонного разговора в соседней комнате, он бы очень удивился. Как-то непривычно, чтобы хозяйка называла прислугу все больше уменьшительно- ласкательными именами, не правда ли?
– Дракончик, дорогой мой. – В голосе Виктории Владимировны чувствовалось нешуточное возбуждение, явно окрашенное в сексуальные тона. – Сыскалась наша пропажа! Да, знаю я, как ты замучился, но вот у них нечаянно получилось... Дуракам везет. Нет, на наше счастье этот подводный громила ничего пока не просек. Но глазастый! Разглядел, что у вертолета с хвостом... не того что-то. Ага, ты правильно меня понял. Даже про пулемет что-то такое... Милый, ну разве твоя русская кошечка такая дура? Никто нас не слышит, они там пьяные все уже. Надо их опередить. Это ты уж сам думай, как. Я слабая, нежная женщина, а ты... О! Как я соскучилась по твоим рукам, мой свирепый тигр!
Да, здорово бы удивился генерал-майор Берсентьев, услышав в этот момент свою супругу и полюбовавшись на ее разрумянившееся лицо и лихорадочно блестящие глаза. А он-то Викторию Владимировну все за фригидную держит, налево от нее втихаря бегает...
Но женщина быстро взяла себя в руки, и дальнейший разговор шел уже не в таких лирико-эротических тонах, никакого тебе секса по телефону. Зато технические подробности так и посыпались, генеральша торопливо, но очень толково пересказывала своему собеседнику все, что увидела и услышала сегодня. Ох, не дурой была генеральша Берсентьева! Отличная бы из нее шпионка получилась...
Глава 15
Утром следующего дня на байкальских волнах как раз посредине между берегом и островком покачивалось знакомое «рыболовецкое» судно с хитрой начинкой. На палубе у бакборта стояли двое: Чжоу Фан Линь и его верный помощник Чен Шень. В руках у толстого китайца был мощный бинокль.
Прямо по носу лайбы, в полукилометре, виднелся разрушенный причал бывшего рыбоконсервного заводика. Там, около причала, было заметно какое-то вялое шевеление, туда-сюда с тачками сновали желтолицые хуатяо, слышалось повизгивание бензопилы. Однако взгляд любого стороннего наблюдателя, хоть самую малость разбирающегося в строительстве, тотчас опознал бы липу, бутафорию. Ну не ведутся так строительные работы, это ж смех один. Что это, разболтались, пока хозяин с помощником своим на водную прогулку вышел? А ну как он в бинокль-то посмотрит, халтурную работу увидит... Ох, накажет ведь Чжоу Фан Линь!
Да ничего подобного! Не собирался толстый китаец следить в бинокль за своими рабочими, он-то лучше всех знал, что происходит у разрушенного причала. Нет, внимание Чжоу Фан Линя было направлено на
