осталась „Могила ушей“ в японском городе Киото, куда завоеватели отправили тридцать тысяч ушей, отрезанных у убитых корейских воинов…», – писал Ли Чен Вон в книге об Имдинской отечественной войне 1592-98 годов.
После ряда поражений командующие морскими силами корейского флота сожгли корабли и, бросив знамена, высадились на сушу, распустили свои армии, а сами предпочли бежать, покрывая свои имена позором. Японские агрессоры начали наступление в глубь страны. Японский флот под командованием Като Есиаки, Куки Еситака и Тодо Такатора для поддержки своих сухопутных войск вторгся в южные воды Кореи.
Казалось – уже ничего не может спасти страну…
Но, как бывает в моменты наитяжелейших испытаний, мироздание посылает в мир ВОИНА, способного не только убивать, а ВЫИГРЫВАТЬ сражения.
Ли Сун Син, командующий морскими силами левого побережья провинции Чжелла, получив весть о бесславной битве у острова Кочжедо, тотчас выступил в поход. Его флот состоял из восьмидесяти пяти кораблей. Седьмого мая в бухте Окпхо флот обнаружил пятьдесят вражеских кораблей, экипажи которых занимались на берегу грабежом и избиением мирного населения. Заметив приближение корейского флота, пираты бросились к своим судам и вознамерились удрать, пытаясь избежать боя. Флот Ли Сун Сина, перекрыв выход из бухты, навязал врагам сражение. Несмотря на бешеное сопротивление, в течение нескольких часов большая часть японских кораблей была потоплена и более половины вражеских солдат уничтожено. Это была первая победа корейского флота под руководством Ли Сун Сина.
«В ноябре тысяча пятьсот девяносто восьмого года Ли Сун Син, объединившись с китайскими морскими силами, возглавляемыми флотоводцем Чэнь Линем, отрезал пути отступления японским войскам, и направился к Норяну, чтобы нанести им решительный сокрушающий удар. В пути Ли Сун Син, полный твердой решимости истребить всех до единого врагов, обращаясь к любимой родине, сочинил знаменитые стихи, в коих великий патриот восклицает: „Хоть и умру, / Но славен буду я. / Когда покончу с врагами / Моей прекрасной родины…“ На рассвете девятнадцатого ноября объединённый флот вступил в небывало ожесточённый бой против многочисленного флота островитян, насчитывавшего в своих рядах свыше пятисот военных кораблей»[17].
Перед сражением бронированные черепаховые корабли корейской армии, наводившие на врагов ужас одним только своим видом, построились клином, выпустив вперёд флагман с тараном. Внутри клина расположились лёгкие абордажные суда.
По сигналу флагмана, на котором находился Ли Сун Син, клин врезался в армаду, рассекая её пополам, словно горячий нож кусок масла. Топя и расстреливая врагов, «броненосцы» прошли через весь строй, практически не встречая сопротивления. Дойдя до конца и разделив вражеский флот на две половины, бронированный клин раскрылся, выпустив абордажные суда, которые принялись добивать поверженные японские корабли.
Бронированные корабли развернулись перпендикулярно к первоначальному направлению и разошлись в стороны, раздробив две половины вражеского флота на более мелкие части, которые уже не могли действовать согласованно. Расстреляв судно, нанеся ему максимальные повреждения, они шли дальше, не тратя время на полное уничтожение, а уже абордажные команды добивали команды судов.
Враг впал в панику от невиданной ранее тактики. Неприятельские корабли в беспорядке метались в разные стороны, пытаясь спастись бегством, но корейские суда преследовали их по пятам, окружали и безжалостно топили.
В самый разгар боя грудь Ли Сун Сина внезапно пронзила вражеская пуля, и он упал на палубу. К нему подбежали всегда находившиеся с ним корабельный советник и его племянник, но Ли Сун Син движением руки заставил их замолчать, они попытались позвать на помощь, но он приказал: «Не говорите никому. Не сейте паники…» – Кровь потекла из уголка его рта, но великий корейский флотоводец Ли Сун Син улыбнулся закатному солнцу и добавил загадочные слова: «Врагу не сдаётся наш гордый…»
Этот бой закончился неоспоримой победой корейского флота. Лишь пятьдесят японских судов смогли уцелеть и унести на своих продырявленных палубах несколько тысяч захватчиков.
В средневековой корейской истории нет другого примера столь блистательного военного гения.
…Подлинность реального существования Ли Сун Сина отображена массой исторических свидетельств, десятками архивных документов, сохранившихся в Корее. Секрет его успеха потомки не могли разгадать сотни лет. Войско этого человека действительно строило броненосные корабли и побеждало громадные флоты, топило пиратов и наголову разбивало японских самураев…
Даже самураев. Воинов, достигших апофеоза военного умения.
Исповедуемое самураями Буси-до – вершина воинского профессионализма и одновременно парадоксальное подтверждение бессмысленности войны. Совершенстование, возведённое в абсолют, высочайшее искусство владения телом и холодным оружием, потраченное на поединки, бесконечные стычки кланов и военные столкновения княжеств.
Путь Воина, ведущий в Никуда… Огнестрельное оружие и появление машин свели на нет необходимость и эффективность самураев, и составляющие Буси-до в итоге превратились в спортивные, по сути, виды единоборств. За что, спрашивается, боролись?
Тич чувствовала, что изнурительный во всех смыслах рейд приближается к концу. Каким он будет, она не знала, но предощущала, что количество вот-вот перейдёт в качество. Бесконечно длиться мультифронтовая командировка не может. Рано или поздно придётся избрать один фронт и пройти его весь, ДО ПОБЕДНОГО.
Каким он будет? Где? Когда? Один и тот же для обеих боевых спарок, или…
За прошедшие четыре цикла Тич устала. Мягко выражаясь. Она будто посмотрела подряд тысячи фильмов, прочитала без передышки тысячи книг, более того, прожила тысячу жизней… Тысячу раз искупалась в крови.
Открыла ЛИЧНЫЙ счёт смертей…
И уже с трудом представляла, каково это, жить ОБЫЧНОЙ жизнью, ходить по улицам подземного города, соприкасаться с реальными людьми, НЕ видеть над головой открытого неба… Там вроде какой-то муж имеется, с ним же придётся познакомиться хотя бы… и волей-неволей сравнить с Лёхой.
Пытаясь настроиться на скорые неизбежные перемены в бытии и сознании, она вдруг отметила, что при выполнении этого задания очень мало использовала носителей женского пола. В местах, где не первый цикл обретались объекты наблюдения, мужчины, бесспорно, преобладали. У войны всё-таки мужское лицо… хотя женщины, если надо, особенно на Земле, способны НА МНОГОЕ. Мужчинам подстать. Боевые подруги.
* * *
Практически никто, кроме зачинщиков, не знал, что в пятницу, поздно вечером, в сосновой посадке, возле старого маяка, «береговские» принимают «причеповских».
Заранее не проведала бы о групповой драке и милиция, если бы не я, уроженец «берега». Абсолютно случайно, проведывая мать, за соседским забором услышал я тихий разговор двух парнишек, судя по голосам, лет пятнадцати от роду. Тема их беседы меня оч-чень заинтересовала с точки зрения служителя закона, и я начал копать, используя старые знакомства, опыт следователя, а порой попросту руководствуясь интуицией.
И накопал, да такого…
Собрав всю необходимую информацию, я доложил своему начальству о намечавшемся массовом побоище. Получив приказ немедля действовать, подготовил операцию. Наши «бобики» прятались в густой растительности посадки. Сорок восемь мужиков, отборных ментов в полной экипировке, были полны решимости не позволить обезумевшим малолеткам поубивать друг друга.
Все мы понимали, что задание выпало ой не лёгкое, потому как остановить несколько десятков ненавидящих друг друга балбесов, вооружённых чем ни попадя, не так уж и просто. Конечно, самопальный огнестрел на подобные мероприятия вряд ли притащит даже последний отморозок, а вот ножи, пики, цепи, дубины, арматурные прутья, кастеты… что-нибудь из подручного арсенала наверняка будет у каждого участника «встречи» недружественных сторон.
Сценарий уличной битвы до ужаса прост: стенка на стенку. Разогнавшись, с диким воплем… Примерно через десяток минут выявляется победитель, после того как у одной из сторон дрогнувшие бойцы начинают разбегаться. Чаще всего убегающих трусов не догоняют, бьют тех, кто ещё сопротивляется, сил всё-таки не
