колониями.
Все время, пока граф и маленькая полная хозяйка дома танцевали и беседовали, Джейсон чувствовал, что Рейчел неотрывно смотрит на него. По непонятной для него самого причине он никак не мог избавиться от навязчивого видения – его воображение рисовало, как он срывает легкий шелк с роскошного тела Рейчел. Джейсон с большим трудом отвлекся от соблазнительного образа и решил, что логическим завершением этого злополучного вечера должно стать посещение самого непристойного публичного дома в городе. Он надеялся, что опытные жрицы любви помогут ему отвлечься и не думать о том, как ему хотелось бы соблазнить такую дерзкую женщину, как Рейчел Фэрчайлд.
Несмотря на принятое решение, граф, вернув Гарнет любящему мужу, не мог удержаться и краешком глаза следил за своей суженой, танцующей с молодым бароном. Роджер что-то монотонно рассказывал о том, как он прошлой зимой подстрелил оленя и каким великолепным украшением стал этот трофей для его кабинета. Джейсон делал вид, что слушает его, раскланивался со знакомыми, однако все его мысли были сосредоточены на Рейчел.
Когда кадриль закончилась, она подошла к нему. Ее щеки пылали, а светло-карие с зеленой искоркой глаза сияли от удовольствия. «Интересно, тому причиной только танец?.. Или она предвкушает событие, которое произойдет ровно в двенадцать часов пополуночи?» – про себя Джейсон. Он был готов побиться об заклад, что верным было второе предположение.
– Давайте-ка, графиня, дадим новую пищу слухам, – сказал Джейсон, и не успела Рейчел опомниться, как он закружил ее в вальсе.
– Скажите, все американцы так плохо воспитаны или только вы? – Голос Рейчел был полон презрения, однако она не могла противиться удовольствию, которое овладевало ею каждый раз, когда их тела соприкасались во время танца.
– Дорогая графиня, я ведь больше не американец, – парировал Джейсон.
– Тем не менее ваши манеры оставляют желать лучшего, – выпалила Рейчел.
Джейсон запрокинул голову и рассмеялся:
– Запомните, теперь я неотесанный английский олух.
– Думаю, наша знать вряд ли забудет, что вы не англичанин. Когда стало известно, что маркиз Каргрейв подал прошение о том, чтобы назвать своим наследником внука из Америки, половина Лондона подумала, что он тронулся умом. Самое удивительное, что ему разрешили.
– Я и сам до сих пор удивляюсь, как моему деду удалось осуществить этот план, но, судя по всему, ему все удается.
– Маркиз – очень влиятельный человек и привык получать то, что хочет.
– Вы хотите сказать, что он пойдет на все ради достижения своих целей, используя любые средства, как честные, так и самые бесчестные? – уточнил Джейсон.
– Это вы сказали. А мне он симпатичен, несмотря на то что шантажирует вас.
Когда вальс закончился, граф окинул Рейчел оценивающим взглядом:
– Неужели вы такой тонкий знаток человеческой натуры, графиня?
– Да, думаю, я разбираюсь в людях, – ответила Рейчел, взглянув ему прямо в глаза.
– Ну хорошо. Забудем на время о моих плохих манерах. Что вы думаете обо мне? – спросил граф, подводя Рейчел к столику с закусками.
– Временами вы безрассудны, но всегда упрямы. Вы храните верность и преданность друзьям, иначе бы никогда не согласились на те условия, которые предложил маркиз, чтобы вызволить вашу команду из заключения.
– Ценю вашу искренность, – проговорил Джейсон с легкой усмешкой и предложил Рейчел бокал шампанского.
Она приняла бокал и отпила из него немного, глядя на графа с веселым вызовом. Рейчел чувствовала, что все вокруг с жадным любопытством наблюдают за ними, – все это каким-то странным образом возбуждало ее. Обычно она терпеть не могла быть в центре внимания, презирала сплетников, которые называли ее «бедной» старшей дочерью виконта Харли, строптивой дикаркой, предпочитающей мужчинам лошадей.
Но этот мужчина совершенно особенный, вдруг осенило Рейчел. От неожиданности она чуть не поперхнулась шампанским. Джейсон Боумонт действовал на нее странным образом, как никто другой. Если бы Рейчел не была в принципе против брака и не боялась, что с замужеством придет конец тому образу жизни, который она так любила, то скорее всего согласилась бы стать невестой Джейсона. Она тут же мысленно одернула себя: граф и не собирался делать ей предложение – его так же мало интересовала супружеская жизнь, как и ее.
Они танцевали еще несколько раз в течение вечера. Это было грубым нарушением светского этикета и шокировало гостей, давая им пищу для разговоров. Оба были очень осторожны, чтобы ни словом, ни жестом не выдать своих планов.
Ровно в полночь Каргрейв и Харли прошли в центр зала, заиграли фанфары. Стало тихо.
– Дорогие гости! – проговорил маркиз. – Я и мой старый друг виконт Харли с большой гордостью и радостью объявляем о помолвке его дочери, благородной мисс Рейчел Фэрчайлд, и моего внука, графа Фальконриджа!
Маркиз и Харли подняли свои бокалы, и гости вежливо зааплодировали.
По залу прокатился ропот, тут и там раздались смешки, и взгляды всех присутствующих обратились на молодых людей, которые стояли в арке широкого дверного проема, ведущего в холл. Джейсон видел, как сияет лицо его деда. Он был очень доволен собой, ведь ему опять удалось добиться своего. Джейсон повернулся к Рейчел и что-то шепнул ей на ухо.
Все гости разом ахнули и застыли в изумлении, когда вместо ответа она опрокинула на голову графа бокал с шампанским и в гневе выбежала из зала. Джейсон какое-то время смотрел ей вслед, затем повернулся к притихшим гостям, достал платок, вытер лицо и натянуто улыбнулся. Затем Джейсон Боумонт, шестой граф Фальконридж, отвесил прощальный поклон и молча удалился.
Лицо несчастного виконта побелело от стыда и унижения. Но Джейсон ушел слишком быстро и не видел, что маркиз лишь усмехнулся.
Запах табака и джина смешивался с чадом простеньких керосиновых светильников, мерцающий свет которых освещал набитый до отказа игорный зал. Мужчины, в основном грубой наружности, с разбитыми носами и изуродованными ушами, сидели за столами, покрытыми зеленым сукном, которые заполняли всю площадь огромной комнаты с низкими потолками. Фараон. Вист. Макао. Игорный зал Вити предлагал множество азартных игр на любой вкус, даже самый притязательный. Здесь можно было увидеть профессионалов с холодным, непроницаемым взглядом и шумных молодых франтов из богатых райо-новЛондона. Смехженщин в кричащих безвкусных одеждах периодически прерывал голоса игроков, делающих ставки.
Драм привел сюда Джейсона после его бегства с приема в честь помолвки. Изящный маленький денди настоял именно на этом заведении, уверяя, что здесь молодой граф забудет о своих проблемах, и рассказал историю своего знакомства с Алексом Блэкторном у карточных столов Вити. Джейсона притягивала атмосфера опасности ириска, он играл дерзко и смело. Драм, стоявший у него за спиной, периодически подавал ему скверный джин, который граф пил во время игры. Боумонт был всегда удачлив в картах, и сейчас тоже выигрывал. Но стопка наличных, лежавшая перед ним на зеленом сукне, так и не смогла отвлечь его от беспокойных мыслей.
– По-моему, у меня денежная лихорадка, или, как ее называют в Англии, ломбардская, – сказал он Драму.
– Уже светает, пора, – ответил его компаньон, внимательно посмотрев в синие глаза Джейсона, белки которых стали красными, как будто красные чернила пролили на синий ордер о банкротстве. Некоторые игроки, сидевшие за столом, начали возмущаться по поводу того, что американский франт собирается уйти в самый разгар игры, не дав им отыграться, но угрожающий взгляд Драммонда быстро охладил их пыл.
Уходя, Джейсон запихнул несколько гиней в вырез платья блондинки, которая стояла рядом с ним во время игры.
– Это за то, что вы принесли мне удачу, – прошептал он.
– Спасибо, сладенький. Если пройдешься со мной до дома, обещаю, удача останется с тобой надолго, – проворковала она, потершись пышной белой грудью о руку Джейсона.
Он отрицательно покачал головой:
– Прости, Джинни.
Была глубокая ночь, Джейсон устал и слишком много выпил. К тому же он опасался, что эта девица, помимо «удачи, которая останется надолго», наградит его еще чем-нибудь, что тоже может остаться надолго. «Одну ночь проведешь с красоткой, всю жизнь – с сифилисом!» – пронеслось у Джейсона в голове.
– Уже пора, пойдемте, – проговорил Драм и взял друга за руку, которая была вдвое больше его. У Драма был большой опыт сопровождения безрассудных молодых иностранцев по злачным местам Лондона.
Они вышли на узкую темную улицу перед заведением Вити и пошли пешком, посматривая по сторонам в поисках экипажа, который довезет их до дома. Кебмены избегали этих опасных районов Лондона. Поэтому прогулка получилась долгой, но полезной, так как привела друзей в чувство. Когда они наконец добрели до границы цивилизованного района Вест-Энда, Драм начал рассказывать, как бойцовая собака его друга Джосса однажды сбила Алекса Блэкторна с ног прямо в холле его дома, а поскольку пол был мраморный, она прокатилась, сидя на его груди, как на санях. Только Джейсон запрокинул голову, чтобы расхохотаться, как в этот момент прямо у его носа просвистела пуля. Он и Драм мгновенно пригнулись, достали пистолеты и укрылись в тени домов.
– Слишком близко, – прошептал Драм, пытаясь что-нибудь разглядеть во мраке. – Не шевелитесь. Возможно, здесь еще одна засада.
– Он опять уйдет. А я уже чертовски устал быть тренировочной мишенью, – ответил Джейсон, стряхнул с себя руку Драма и побежал к узкому проулку, откуда прогремел выстрел.
–
