Хлорис думала о своем родном сыне, который погиб, сражаясь за короля Джеймса, и о всех Морлэндах, которые пали в боях.
– Стоило ли это все таких жертв? – спросила она, неосознанно повторяя слова Матта.
Аннунсиата смотрела в окно и вспоминала свою долгую жизнь в служении трону, задаваясь вопросом, какой будет жизнь для англичан без настоящего короля.
– Двадцать пять лет назад, – произнесла она, – Мартин вышел из своего дома, своего надежного дома. Обыкновенный джентльмен, без какого бы то ни было опыта сражений, он взял свой меч и умер за своего короля. Он служил так, как должен служить каждый. Никто из Морлэндов больше так не поступит. Если в будущем начнутся войны, их будут вести солдаты. Никто из простых жителей не пойдет умирать за ганноверца. Больше не будет королей, Хлорис. Тот мир ушел навсегда. Ты и я – чужие в новом мире.
Она отвернулась от окна и похлопала свою подругу по хрупким плечам.
– Мы поедем в Йоркшир, – сказала Аннунсиата, – и будем жить мирно.
Перед тем, как они покинули Лондон, произошло небольшое забавное событие. Пришло письмо с королевской печатью. В нем сообщалось безо всяких объяснений, что акт о государственной измене против Чарльза Морлэнда, графа Челмсфорда и барона Мелдона отменен по распоряжению короля Георга I и с одобрения обеих палат Парламента. Аннунсиата, не веря, прочитала его еще раз и затем рассмеялась. Таким образом, холодный закомплексованный человек, в конце концов, не смог полностью пренебречь зовом крови! Возможно, в память своей матери или признавая храбрость Карелли и изобретательность Аннунсиаты, или просто потому, что Карелли скрылся, и такой жест ему ничего не стоил, но тем не менее он это сделал. Карелли теперь может вернуться в Англию, если захочет, и титул может быть передан по наследству. Может быть, это событие кому-нибудь безразлично, думала Аннунсиата, но ей будет приятно думать о нем во время поездки на Север.
Ярким июльским днем 1717 года Франчес Мак Нейл сидела на подоконнике в большой спальне в Морлэнде, наблюдая, как две служанки одевают Сабину для свадьбы. Платье, сшитое из бледно-золотистой парчи, украшали маленькие зеленые и белые цветы. Кружевной лиф спереди застегивался на турмалиновые пуговицы и очень плотно облегал фигуру, чтобы подчеркнуть узкую талию Сабины. Рукава заканчивались на локтях и имели три слоя кружев. Высокие прически, наконец, вышли из моды, и coiffeur basse[50] для дам было то, что надо. Черные волосы Сабины завили. Боковые пряди уложили назад в валик и украсили свежими цветами. А волосы с затылка ниспадали тяжелыми локонами. Шею обвивали изумруды королевы.
– Как я выгляжу? – спросила она, когда служанки окончили свое дело. Она подошла к Франчес и покружилась на месте.
– Сзади складки на платье лежат хорошо? Тебе не кажется, что шлейф должен быть длиннее?
Франчес улыбнулась.
– Какой смысл говорить, как должно быть, даже если я так считаю? Уже нет времени шить новое платье. Твой жених ждет тебя внизу.
Сабина засмеялась.
– Прекрасно! Ты меня разоблачила. Я не хочу знать твоего мнения. Я только хочу, чтобы мне сказали, что я выгляжу хорошо.
– Тогда твоя искренность должна быть вознаграждена. Ты выглядишь... очень привлекательно.
– Я не слишком стара для невесты? – озабоченно спросила Сабина.
– Тебе дашь не больше восемнадцати, – успокоила ее Франчес.
Маленький Аллен, которому не было еще и двух лет, уже достиг того возраста, когда запускают руку во все. Сейчас он с шумом опрокинул коробку со шпильками. Франчес кинулась к нему, подняла его и посадила к себе на плечо. Ее собственного сына Джона, четырехлетнего мальчугана, уже невозможно было носить на руках. За ним стал присматривать учитель, а ей так хотелось прижать к себе малыша, почувствовать его на своих руках.
Сабина наблюдала за ней с некоторым ощущением вины. Лучшее платье, которое Франчес одела по случаю свадьбы, было наполовину траурного серого цвета, она носила шляпку, а сверху платок – как матрона, хотя была на несколько месяцев моложе Сабины. Она горячо любила своего мужа и скорбела о нем так глубоко, что ей было больно говорить о нем.
– Ты не осуждаешь меня, Франчес, правда? – резко спросила Сабина. – Аллан был мне хорошим мужем, и я верю, что была для него хорошей женой. Но он мертв, и ничто не может вернуть его назад.
– Не осуждаю, – ответила Франчес.
– И я люблю Матта сколько помню себя. Когда я была ребенком и приезжала в Бирни на лето, я мечтала, что однажды выйду за него замуж, – она прикусила губу. – Ты не думаешь?..
– Конечно, нет, – быстро ответила Франчес. – Бог знает, что делает. Бедняга Аллан умер. Нет ничего, что бы помешало тебе выйти сейчас замуж за Матта. Будь счастлива, дорогая. Я очень рада за тебя.
Сабина с благодарностью крепко обняла ее, поцеловала Аллена в розовую щечку и сказала:
– Бедный мальчик, он лишился наследства до того, как начал ходить. Мы теперь никогда не вернем имение. Что ж, по крайней мере у него будет отец и братья.
Как только она это произнесла, ей захотелось, чтобы она не была такой беспечной, ибо ребенок Франчес не имел вообще ничего. Она нарочно подняла выше голову и спросила:
– Фанни, ты не думаешь снова выйти замуж? Я хочу сказать, что видела, как Артур смотрел на тебя. Я уверена, что ты его интересуешь. Если так случится...
– Нет, – ответила Франчес так решительно, что Сабина не рискнула продолжить свою мысль.
Потом она добавила более мягким тоном:
– Ничего не происходит по заказу, Сабина. Нельзя женить людей только для того, чтобы вывести их из трудного состояния. Артур любит уединение, он наслаждается своей холостяцкой жизнью. А я – я считаю в душе, что я все еще замужем.
