планах Эмиасу, и тот сделал кислую мину. Эмиас не одобрял нового брака короля, считая его незаконным, и, пока Пол не пригрозил ему, отказывался прекратить называть леди Екатерину королевой, клялся, что не признает никого, произведенного из утробы королевы Анны, и, следуя какой-то своей внутренней извращенной логике, рассматривал возвращение Нанетты как часть нового порядка вещей, что, безусловно, не добавляло ему радости.
Похоже, признаки возрождения распространились из Морлэнда по всей округе – никогда еще, как в этом году, не появлялось столько двоен у овец, и никогда еще фруктовые деревья не цвели так пышно, предвещая обильный урожай осенью. Установилась теплая и солнечная весенняя погода, все цвело и росло, птицы пели так громко, как никогда, лебеди на пруду вокруг Морлэнда высидели пять птенцов, а зайцы прыгали на закате под самыми стенами дома. У Кэтрин, племянницы Пола, вышедшей замуж за молодого Джона Баттса, родился сын, названный Самсоном, а из Кале пришло известие, что и ее сестра Джейн ожидает летом первенца. Арабелла Невилл, жена Эзикиела, тоже оказалась беременна, чему оба были рады, так как это случилось впервые за пять лет их брака. Арабелла связывала это чудо с осенним паломничеством к часовне Святой Девы в Уолсингаме, ибо зачатие приходилось как раз на это время. Эмиас, в своей роли хранителя семейного благочестия, поддерживал эту точку зрения, и Пол, тоже радовавшийся этому событию, не стал иронизировать на тему того, что бывшая королева Екатерина совершила больше паломничеств к этой часовне, чем лет Эмиасу, но все безрезультатно.
Этот прилив энергии заставил Пола подумать и о будущем своих внуков – Роберту исполнилось тринадцать, и ему уже требовалось общение со сверстниками из аристократических семей. Торговля тканями тоже шла хорошо, несмотря на возвращение к старой системе работы, а при появлении большого приплода у овец, похоже, можно было рассчитывать и на хороший доход от шерсти, так что Пол полагал, что они могут позволить себе послать Роберта в школу. После некоторых раздумий выбрали Винчестер – это была хорошая школа недалеко от Дорсета, где жили кузены Кортней и дядя Пола, Джон, который был в свое время изгнан из семьи за женитьбу на женщине очень низкого происхождения, но потом реабилитировался благодаря второму браку с богатой и родовитой вдовой, чье поместье, расположенное в Дорсете, было присоединено к землям Кортней.
С одиннадцатилетним Эдуардом хлопот было меньше – он продолжит обучение под руководством своего наставника, а также некоторое время будет проводить с Джеймсом Чэпемом, изучая его ремесло и вообще все, чему можно было научиться у этого джентльмена. Похоже, Джеймс скоро собирался снова жениться, что положило бы конец этому договору, заключенному при женитьбе на Маргарет, но так или иначе, любой опыт был бы полезен Эдуарду и тем самым – семье. Наконец, самый младший – Пол. Эмиас хотел, чтобы он стал священником, и, несмотря на общую атмосферу антиклерикализма, Пол считал, что для третьего сына такая карьера вполне годится. Возможно, семье больше пригодился бы юрист, но Эмиас не хотел, чтобы карьеру сына выбирал кто-то помимо него, так что Пол решил, что не будет большого вреда, если мальчик год поучится в колледже Святого Уильяма, где некогда учился и дядюшка Ричард. У семилетнего Пола был прекрасный голос, и, похоже, он смог бы петь в соборе, что было бы большой честью для семьи.
Относительно Элеоноры не было нужды что-то решать, так как она большую часть времени проводила с Арабеллой, а остальное – со своей гувернанткой. Хотя ей не хватало подруг, не было возможности обеспечить ей общество сверстниц, не отсылая ее из дома, а этого Пол не хотел. Девочек же из хороших семей не пошлют воспитываться в Морлэнд, где нет хозяйки дома, так что одиночество Элеоноры, как единственной в роду представительницы женского пола в доме, продолжится до приезда Нанетты, или же новой женитьбы Эмиаса, или пока его сыновья не вырастут и не женятся.
В августе, когда двор переехал из Гринвича в Виндзор, чтобы король с Королевой могли немного поохотиться, а Гринвич могли подготовить к сентябрьским родам королевы (впервые за семнадцать лет, так как после рождения леди Мэри леди Екатерина ни разу не доносила до срока), морлэндцы тоже пришли в движение: Роберт собирался в Винчестер, Пол хотел проводить его и заодно нанести визит дорсетским Морлэндам, потребность в котором назрела давным-давно. У Джеймса Чэпема оказалось дело в Саутгемптоне, и он решил поехать с ними, а тогда уже и Люси с Джоном Баттсом тоже вознамерились присоединиться к ним, так как Люси захотела навестить свою семью, кузенов Кортней.
Поскольку лето было необыкновенно сухим, до Дорсета они добрались без проблем, единственной неприятностью была пыль, которая вздымалась под копытами лошадей, подобно туману, так что трудно было дышать. Кроме того, дорога оказалась настолько неровной, что, доехав до Лестера, им пришлось переждать день, пока не спадут опухоли на ногах одной из лошадей.
Ноттингем, Лестер, Оксфорд и Солсбери они проехали без приключений, и на десятый день путешествия отбыли из красивого старинного Солсбери в направлении дорсетских холмов, зеленевших несмотря на сушь. Тут они расстались с Джеймсом, направившемся в Саутгемптон, а сами двинулись по другой дороге к Нетерэйвону, поместью Кортней. Туда они прибыли как раз к ужину, к восторгу Люси, ожидавшей увидеть в сборе всех своих родственников, к радости уставшего Роберта и облегчению Пола, у которого страшно разболелась рука.
Вся семья, предупрежденная заранее посланным слугой, собралась, чтобы приветствовать их. Дом в Нетерэйвоне был большой, старый и какой-то бестолковый, многократно перестроенный и с множеством пристроек. Но когда Пол с трудом сполз с лошади перед входной дверью, первое, что он увидел, была старая резьба на ней – изображение зайца. Для Пола это явилось как бы знаком возвращения домой, так как это был дом, где родилась его прабабушка, и заяц как раз украшал ее герб, и, в несколько измененном виде – заяц и вереск – стал основой герба Морлэндов.
Слуги увели лошадей, очень представительный управляющий в великолепной зеленой ливрее вынес приветственный кубок, а у главного входа собрались все члены семьи. Все было сделано в соответствии с правилами этикета, и Полу это напомнило времена его детства, когда прабабушка бдительно следила за соблюдением мельчайших его правил и приходила в ужас, если что-то нарушалось. Первыми должны были приветствовать друг друга главы семей, Пол, как глава Морлэндов, и Джордж Кортней, как хозяин Нетерэйвона.
– Да благословит тебя Бог, кузен. Мы очень рады приветствовать тебя здесь! – воскликнул Джордж Кортней, обнимая Пола. Это не так-то просто было сделать – Джордж был поразительно мал ростом, и Полу пришлось, отказавшись от привычек самого высокого среди окружающих, резко согнуться вдвое.
– Да благословит Господь этот дом, – ответил Пол, распрямляясь и, увидев за Джорджем его жену, добавил: – и его хозяйку.
– Моя жена, Ребекка, – объявил Джордж. Женщина вышла вперед и поцеловала Пола.
– Мы долго ожидали твоего визита, кузен Пол, – произнесла она, и Пол сразу почему-то почувствовал, что это не пустая формальность.
Все столпились в большом зале, приветствуя и знакомясь друг с другом. В центре внимания оказалась Люси Баттс, когда-то родившаяся в этом доме.
– Никогда не думала, – сказала она, улыбаясь сквозь слезы, – уезжая из этого дома, что я когда-нибудь увижу его. Я так счастлива, что это случилось! Джордж, поцелуй меня еще раз, ты нисколько не изменился!
