Красновского стал настойчиво выспрашивать у прислуги местонахождение молодых.
– Опять нас ищут! – тихо засмеялась Татьяна. Красновский постучал в дверь.
– Входите, Петр Игнатьич! – озорно крикнул Роман и, отворив дверь, встал с Татьяной за ней, прячась от шафера. Раскрасневшийся Петр Игнатьевич, слегка пошатываясь, вошел в бильярдную, бормоча:
– Друзья мои, друзья, спешите, там такое подают…
Но, никого не увидев в бильярдной, он остановился и удивленно развел руками:
– Вот те на! Где же они?
Роман со смехом схватил Красновского сзади за плечи.
Все засмеялись.
– Ах вы хитрецы! Коварство и любовь! Ричард Третий и леди Макбет!
– Петр Игнатьевич, правда, что вас батюшка попросил следить за нами? – весело спросила Татьяна. – Я ведь слышала за столом!
– Правда, правда! Посмотри, говорит, Петр Игнатьич, кабы с нашими молодыми не приключалось чего. Уж больно они чувствительны!
– Так и сказал – чувствительны? – воскликнул Роман.
– Так прямо и сказал!
Они засмеялись.
Красновский взял молодоженов под руки:
– А теперь поспешим, друзья мои! Там такое действо – почище Лукуллова пира! Важно не пропустить момент!
Когда они вернулись на террасу, там царили шум и оживление, отчего появление молодых заметили не сразу. Всеобщее внимание было приковано к перемене кушаний: вместо останков осетра на сдвинутых столиках стояли два широких подноса; на одном стояли глубокие блюда с черной, красной и паюсной икрой, на другом же теснились пять высоких стопок блинов. Наверху каждой стопки лежала роза, цветок которой был искусно вырезан Никитой из сливочного масла, а стебель и листья выложены черной икрой.
Желто-белые цветы роз подтаивали, давая понять, что блины горячие.
– Отлично, отлично! – кричал Антон Петрович появившемуся в дверях Никите. – Пять с плюсом! Егорка! Сооруди-ка быстренько моей холодной водочки! Из погребка!
– Да поживей! – подхватил Красновский. – А то блины пристынут, а гости нам этого не простят! Правильно, Егор Кузьмич? – обратился он к дьякону, и тот, хоть его и звали Кузьмой Егорычем, внушительно закивал головой. А когда кудрявый Егорка появился с большим запотевшим графином, пять блинных столпов уже были основательно разрушены Никитой, еле успевавшим накладывать блины в подставляемые Аксиньей, Полей и Гашей тарелки, не забывая спросить:
– Пшеничных или гречишных?
Большинство гостей предпочитало пшеничные блины. Лишь Антон Петрович, Красновский и дьякон потребовали гречишных.
– Я, сударь ты мой, в блинах толк знаю! – громко объявлял дядюшка, наливая Роману водки. – После пшеничных-то блинцов – тянет на полатях спать, а после гречишных – ноги просятся плясать!
– Антоша, у тебя еще силы есть плясать? – спросила тетушка.
– Для тебя, моя радость, у меня на все найдутся силы! Avec plaisir! Только прикажи! – отчеканил дядя.
Громкий смех раскатился по террасе.
– За здоровье жениха и невесты! – выкрикнул Красновский, поднимая рюмку.
Все чокнулись, выпили и приступили к блинам. В тарелках молодоженов оказались две розочки. Не зная, что делать с этим распластавшимся на блине цветком, Татьяна посмотрела на Романа. Он же, отделив вилкой тончайший ноздреватый верхний блин от нижних собратьев, ловко запеленал в него подплывшую маслом розу и отправил в рот.
Татьяна проделала то же самое.
Но, ощутив во рту начиненный икрой и маслом блин, Роман понял, что несколько поспешил, и покосился на Татьяну. Несчастная жена его сидела с полным ртом и умоляюще смотрела на Романа. Комизм их положения был настолько очевиден, что через секунду они, с полными ртами, беззвучно давились от приступа смеха, прикрывшись салфетками.
К счастью, на них никто не обращал внимания, так как все были увлечены спором, затеянным Антоном Петровичем и Красновским о том, как правильно едят блины. Петр Игнатьевич утверждал, что стопку нужно непременно разрезать крестом, дядюшка же, обозвав эту манеру порочной и басурманской, доказывал, со свойственной ему резкостью и прямотой, что по-русски блин не режут, а сворачивают трубочкой, складывают пополам и отправляют в рот.
– Вот этаким манером! – он кинул на блин кусок паюсной икры, проворно намотал его трубочкой на вилку, ловко сложил на вилке пополам и целиком отправил в рот.
– Браво! – воскликнула тетушка, и все зааплодировали.
Молодожены в этот момент, с трудом проглотив свои блины, дали волю смеху и, взявшись за руки, смеялись, соприкасаясь головами. Все решили, что они смеются над дядюшкой, который и впрямь делал довольно-таки комические усилия, чтобы побыстрей проглотить блин.
– Вот, вот, даже молодежь меня поддерживает! – поднял палец Красновский и, взяв нож, стал резать стопку блинов пополам.
