– А я вас сразу и не признала.
– Неуж косить с нами? Ой-ей!
– Антон Петрович сподобил, стало быть.
– А ён кажный год косит, во как!
– Косит, как мужик.
– Это ж надо так, Царица Небесная, руки бить зря…
– Вы же поуморитесь. Господи…
– Роман Лексевич, водицы испить не желаете?
Доставая из-под сена косы, Роман с улыбкой покачал головой.
Какая-то баба принялась помогать ему снимать холстины с лезвий, другая – молодая, черноглазая – стала ловко распрягать лошадь.
– Привяжи покрепче и дай травы, – властно посоветовал ей Антон Петрович, а сам, подхватив косу на плечо, двинулся к косарям.
Роман, сунув в карман штанов точило, последовал за ним.
«Неужели я снова на покосе?» – с тихой радостью подумал он, проходя ряды свежесрезанной травы. Косящие мужики с любопытством поглядывали на него.
– Давно косите, братцы? – спросил их Антон Петрович, подходя.
– Недавно… Не шибко давно… – последовали ответы вразнобой.
Мужики остановились, но не сошли со своих мест. Кое-кто достал точило и стал с быстрым лязгом водить им по косе.
– Как косится? Роса хороша? – спрашивал их Антон Петрович.
– Ничаво… Хорошая… – отвечали мужики.
– Что ж, Петр Игнатьевич был с утра?
– Ён в обед обещалися… – почесал в лохматой голове ближайший к дяде мужик.
– Ну, ладно, косите с Богом, а мы за вами…
Мужики принялись косить.
Антон Петрович прошел к краю луга, туда, где начинались ряды, заступил в густую, не скошенную еще траву, достал точило и, наклонившись, стал долго, обстоятельно точить косу. Роман встал чуть поодаль и последовал примеру дяди.
– Господи, благослови, – перекрестился Антон Петрович, взмахнул косой, срезал первое полукольцо, затем второе, потом третье и пошел тем неспешным шагом косаря, которым шли на тридцать шагов впереди его крутояровские мужики.
Наточив свою косу, Роман убрал в карман точило и хотел было начать, как почувствовал, что на него смотрят. Он оглянулся. В лесу, сзади него, стояли бабы и ребятишки. Все они смотрели на Романа во все глаза.
«Черт бы вас побрал, – весело подумал Роман. – Эдак я и косить не смогу».
И действительно: взмахнув косой, срезал траву слишком высоко; затем, наоборот, прижал непослушную косу совсем низко, зацепив землю.
«Господи, помоги, – взмолился про себя Роман, чувствуя, как краснеют его щеки. – Я же умел, Господи, не дай осрамиться перед ними».
Но предательская коса не слушалась, вырывалась из рук, резала не там, где надо.
– Господи, Господи, – шептал Роман. Ему казалось, что стоящие сзади бабы уже подсмеиваются над ним, подталкивая друг дружку крепкими плечами.
В это время Антон Петрович оглянулся и, подмигнув Роману, произнес:
– Коси, коса, пока роса!
И удивительно: после этой строки известной крестьянской поговорки Роман весь как-то сразу успокоился, ему стало почему-то весело, он оглянулся на баб, подмигнул им и, покрепче взявши косу, пошел пластать траву ровно и складно.
«Господи, как хорошо! – думал Роман, с каждым движением обретая свободу и уверенность. – Как это просто: коси коса, пока роса… Коси коса, пока роса… Как просто и хорошо».
Он резал траву, влажную от росы, с каждым взмахом чувствуя радость и знакомый подъем чувств и сил, который переживает каждый молодой человек, взявшийся за серьезное мужское дело и по-настоящему ощутивший себя в этом деле. Хорошо отбитая, острая как бритва, коса повиновалась ему; мокрое лезвие, двигаясь полукругом, резало траву с неповторимым, возбуждающим звуком; трава ложилась налево, громоздясь сочными охапками. Эти охапки, как иногда мерещилось Роману, появлялись из ничего на месте исчезнувших травинок, – так срезанная, сбитая трава была непохожа на растущую.
– Коси коса, пока роса, роса долой – и мы домой! – шептал Роман, сочетая ритм поговорки со своими движениями.
Мужики тем временем прошли свои ряды и стали громко точить косы. Эта неповторимая какофония заставила Романа остановиться. Оперевшись на косу, он наслаждался происходящим.
Мужики точили косы, Антон Петрович размашисто косил, бормоча что-то вроде: «Ой, вы гости, господа»,
