в щелку занавеса в надежде увидеть в толпе зрителей знакомые рыжеватые усы и серые глаза. Она видит и узнает многих: Роберта и Тедди Рукнера, миссис Раундтри, мистера Муллинса, мистера Тафта и десятки других. Но Кемпбелла среди них нет.
А ведь несмотря на внутреннее отторжение от него, именно о нем думает она больше всего в этот рождественский вечер; именно ему хочет показать, как складно поют дети в ее хоре; в его глаза хочет взглянуть, когда в конце представления повернется к залу, чтобы вместе со всеми спеть заключительную песню... Но, скорее всего, он уехал в Спирфиш, чтобы встретить Рождество со своей семьей.
Представление началось с исполнения всеми присутствующими рождественского гимна под аккомпанемент органа, на котором играл Элиас Пинкни, и с участием ксилофониста Джадда, извлекавшего мелодические звуки из восьми металлических треугольников. Потом выступил Джек Ленгриш. Его чтение иллюстрировалось сценками, изображавшими празднование Рождества в разных странах. Сара сидела с одного края сцены вместе со своим хором 'ангелов' и не сводила глаз с двери, ведущей в зал. Чтение рождественских историй подходило к середине, когда дверь открылась и вошел Ноа.
Сердце Сары дрогнуло и гулко забилось.
Ищущий взгляд Ноа устремился на сцену, нашел там Сару и замер.
Я здесь...
Я здесь...
Их молчаливый союз был несомненен. Впервые с начала вечера она полностью ощутила дух сегодняшнего празднества.
Дети пели великолепно. Ребенок Робинсонов вел себя в колыбели Иисуса почти спокойно. Все были в восторге от имитации звона колоколов. Голос Джека Ленгриша звучал величественно, а его одежды были безукоризненны. Рудокопы быстро заполнили королевский ларец золотым песком. Его оказалось так много, что пришлось искать вторую шкатулку.
Когда Сара повернулась к залу, чтобы все вместе исполнили последнюю строфу 'Тихой ночи', она и Ноа Кемпбелл пели ее исключительно друг для друга.
Раздался гром аплодисментов, когда представление окончилось. Все обнимались и обменивались рукопожатиями - на сцене, в зале. Поверх всех голов глаза Ноа и Сары все время искали и находили друг друга. Роберт поднялся на сцену и обнял Сару, но для нее сейчас его внимание не было таким приятным и необходимым, как раньше. Как до этого. Из-за его плеча она продолжала искать глазами Ноа.
Для взрослых был приготовлен пунш и печенье, для детей - жареные кукурузные зерна и леденцы. Толпа зрителей, состоявшая главным образом из мужчин, оторванных от своих семей, не торопилась расходиться: многие начали снова, под музыку органа, распевать рождественские песни. Артисты снимали сценические костюмы, переодевались в обычную одежду. Сара помогала юным певцам освободиться от ангельских одеяний, чего им не очень-то хотелось, и потом вместе с Джеком Ленгришем искала место, где можно сохранить все это до следующего года. Занимаясь делами, она все время думала, что Ноа может уйти.
Но он по-прежнему был в зале, и они стали пробивать себе путь сквозь толпу.
Группа норвежцев пела рождественские гимны на родном языке. Крутилось колесо рулетки; выигрышами на нем были подарки для детей. Среди всего этого шума и гама, песен и радостных восклицаний Сара и Ноа встретились посреди зала.
Некоторое время они молча, без улыбки смотрели друг другу в глаза.
Наконец он заговорил:
- Хорошее представление.
- Спасибо.
- Дети так же хорошо пели, как и выглядели.
- Правда? Им очень понравились крылья, которые вы помогли соорудить...
Оба сделали робкую попытку улыбнуться, это им в конце концов удалось. Норвежцы уже закончили петь, их почин перехватили шведы, они выводили рулады так громко, что заглушали все вокруг.
- Я уж думала, вы не придете, - произнесла Сара
- Что?
Он наклонился к самому ее рту, она уловила легкий запах его кожи, туалетной воды.
- Я сказала, что думала, вы не придете на праздник. Вы опоздали.
- Я стоял в очереди в бане.
- Ох!
- Кажется, весь город решил помыться именно сегодня.
- Я успела это сделать немного раньше. Без очереди.
- Вам повезло...
Снова молчание как будто отдалило их друг от друга; нужно было спешно подыскивать темы для продолжения разговора.
- Не вижу здесь ваших родных, - заметила она.
- Они не приехали. Я собираюсь к ним завтра в Спирфиш.
- Как хорошо. У большинства из тех, кто сейчас в зале, родные очень далеко отсюда.
- Сара...
Она выжидающе смотрела на него. Ее глаза, казалось, утонули в его взгляде.
- Я хотел спросить... Вы не поехали бы со мной?
- К сожалению, не могу. У меня другие планы. - Разочарование сквозило в глазах у обоих.
- Может быть, в другой раз... - добавила она с робостью.
Он нашел выход из новой неловкой паузы.
- Принести вам немного пунша?
- Да, пожалуйста.
Он скрылся в толпе и через некоторое время возвратился с двумя кружками темно-красной жидкости.
- Веселого Рождества! - Он поднял свою кружку.
- Веселого Рождества!
Они чокнулись. Осушив кружку, он стал оглядывать зал, двумя пальцами вытирая кончики усов. Когда снова повернулся, то поймал на себе ее внимательный взгляд. Она опустила глаза.
- Похоже, вы получите и школу, и церковь после сегодняшнего вечера, сказал он, наклоняясь к ее уху. - Столько денег!
- Будем надеяться.
- Сколько в этих шкатулках, как думаете?
- Ума не приложу. Во всяком случае, немало...
К ним подошла Эмма Докинс со своими детьми.
- Мы отправляемся домой, - сообщила она. - Не видели Байрона?
- Он где-то здесь, - сказала Сара.
- Джош, сходи позови отца. Скажи, пора уходить. Счастливого Рождества, шериф.
- Того же и вам.
- Сара, значит, как уговорились, ждем вас завтра.
- Да, спасибо.
- Обед в четыре, не забудьте.
- Ни за что!..
Когда Докинсы удалились, Ноа спросил:
- Вы будете завтра у них?
- Да. А вы что, не верите?
Он пожал плечами и уставился в свою кружку.
- Почему вы не сказали мне раньше про Спирфиш? - проговорила вдруг Сара.
В голосе ее звучало разочарование, граничащее с отчаянием.
Он взглянул на нее с некоторым удивлением.
- Не был уверен, что вы захотите, - ответил он.
- Но спросить-то можно было, Ноа! Или нет?
