- Вы не называли меня по имени все эти дни, с того вечера, когда я поцеловал вас.
- Я была в смятении.
Он очень серьезно посмотрел на нее.
- Не слишком-то легко мужчине с вами, - заметил он.
- Я знаю, - с горечью ответила она. - Извините меня.
Некоторое время он был занят поисками места, куда поставить кружки, потом небрежным тоном произнес:
- Завтра я хочу выехать пораньше. Мне пора идти.
- Конечно, - откликнулась она, не делая попытки двинуться с места и глядя на него тревожными глазами. А затем они заговорили одновременно.
- Сара...
- Ноа...
После последовавшего молчания она начала первой:
- Пойдем домой вместе?
- Где ваше пальто? - спросил он.
- В одной из гримерных за сценой.
- Подождите здесь.
Она кивнула и, стоя одна в унынии, подумала о том, какую тяжкую борьбу приходится ей вести с собой, со своими чувствами к человеку, от которого, она это твердо знает, ей следует держаться подальше. Но что могла она поделать, если вся радость от праздника улетучилась для нее, как только она узнала, что Ноа завтра уезжает и она не может уже принять его приглашения... И вообще, столько времени и усилий требовалось им, чтобы наладить дружеские отношения, а сейчас что получается?.. И что она хочет от него?.. От себя?.. Увы, ничего этого она не знала...
Ноа вернулся, помог ей надеть пальто, они направились к выходу, желая всем на пути счастливого Рождества и отвечая на добрые пожелания.
На улице все было покрыто снегом: пешеходные дорожки, крыши домов, седла и одеяла на спинах у мулов, привязанных к перилам.
Они шли в молчании, изредка случайно касаясь друг друга локтями. Когда свернули в проулок и начали взбираться по крутому склону, внезапный звон заставил их остановиться.
- Что это?
Звуки раздались снова, откуда-то сверху.
- Колокольный звон,- выдохнула Сара. Они подняли головы. Все ущелье наполняли мелодичные звуки, они вибрировали, отталкиваясь от каменных стен, падали в пропасти, вырывались оттуда и дрожали высоко в темном небе. Ночь жила этими звуками, эхо подхватывало их и разносило далеко по округе, небесный купол служил великолепным резонатором.
Сара и ее спутник стояли неподвижно, захваченные этим колокольным благовестом.
- Это Нед Джадд, - прошептала Сара.
- Где он, по-вашему? - спросил Ноа.
- Наверное, где-то на горе, возле одной из шахт... Какой подарок к Рождеству сделал он всем нам...
Колокола продолжали звенеть.
Ноа нашел руку Сары, прижал ее своим локтем. Они двинулись дальше, шагая почти в такт музыке.
На верхней площадке лестницы, возле дома, стояла миссис Раундтри и несколько ее постояльцев. Все, подняв головы, прислушивались к звукам, падавшим сверху - с неба, со скал, с ветвей сосен. Ноа отпустил руку Сары, они присоединились к остальным, стоявшим у входа.
Вскоре звуки умолкли, однако все продолжали обсуждать сегодняшний вечер - костюмы детей и других артистов, их песни и инсценировку рождественских историй. Звон колоколов возобновился, но все уже начали расходиться. Сара не увидела Ноа - он, вероятно, ушел раньше.
У себя в комнате она переоделась, не зажигая света, закуталась в толстый фланелевый халат, вынула шпильки и валик из волос, потом накинула на себя одеяло, открыла окно и села возле него в деревянную качалку.
Нед Джадд вызванивал уже четвертую рождественскую мелодию. Сара медленно расчесывала волосы щеткой, ей не хотелось ложиться в постель: ведь тогда она может уснуть, не дослушав музыку, несущуюся почти с неба.
Через две комнаты от Сары Ноа Кемпбелл тоже раскрыл окно. Он зажег лампу, сел и свернул сигарету. Закурил ее от лампы и так сидел, пуская клубы дыма и наблюдая, как они мельтешат возле окна, не решаясь уплыть наружу и возвращаясь в тепло комнаты.
Он выкурил две сигареты, вслушиваясь в мелодичный звон, наполнявший ущелье, пока у него не замерзли пальцы. Тогда он отошел от окна, потушил лампу и сел на кровать, укрыв ноги одеялом и спрятав под него руки.
Он думал. Думал о Саре Меррит. О том, как они пели одну и ту же песню, издали глядя друг другу в глаза и чувствуя, что они совсем рядом в эти минуты. Вспоминал, как избегали один другого... Как целовались у нее в редакции... Как потом старались уверить себя, что между ними ровно ничего не произошло...
Он встал, потянулся, снова подошел к окну.
Если бы она была, как ее сестра, одной из девиц у мадам Розы, он бы знал, как с ней обходиться. Но она была не такой, она из тех, с нем всегда одна морока...
Он постоял еще некоторое время у окна, прежде чем подошел к двери, тихо открыл ее и вышел в коридор, осторожно ступая ногами в теплых носках без ботинок, у двери Сары остановился, помешкал в раздумье. Потом тихонько постучал и замер в ожидании.
Почти сразу дверь приоткрылась. Через щель он увидел, что в комнате Сары совершенно темно, сама она почти сливалась с этой темнотой.
- Да? - прошептала она. - Кто это?
- Это Ноа.
- Что... что вы хотите?
- Я не могу уснуть. А вы?
Она подумала, прежде чем ответить:
- Я тоже.
- Что вы делаете?
- Сижу у окна и слушаю звон.
- Я тоже. Мы могли бы слушать вместе. - Ответом было молчание.
- Я могу войти, Сара?
- Нет, я переоделась, чтобы лечь в постель.
- Наденьте халат.
- Ноа, я не думаю, что...
- Ну, пожалуйста.
Она довольно долго стояла неподвижно, потом отступила в глубь комнаты. Он отворил дверь шире, беззвучно закрыл ее за собой. Благодаря снегу, белевшему за окном, он мог теперь различить, что она стоит, закутавшись в одеяло, которое сжимает у груди. Он подошел к ее кровати и сел там с края, в глубокой тени. Оттуда он смутно видел ее лицо, повернутое к окну, волосы, руки.
Некоторое время они слушали музыку металлических треугольников, имитирующих колокола. Это была мелодия гимна 'О, самое святое...'
Наконец он произнес из темноты;
- Сара, я просто не знаю, как мне с вами быть... - Фраза прозвучала как некий конечный вывод, как результат долгих раздумий.
- Не понимаю, что вы хотите сказать.
- Нет, понимаете... Я дважды поцеловал вас, и мы оба были рады этому. А на следующий день я чувствовал испуг...
