– Да, да, конечно, твое желание оправдать его мне понятно. Но если у него будет хоть один шанс вернуть тебя, он его использует, не сомневайся.
– Вернуть меня? Это из области фантастики.
– Не скажи. Несколько месяцев назад ты даже переехала к нему.
– Тогда я считала, что у нас с тобой нет будущего. Не считала, скорее пыталась себя убедить.
– А ты говоришь, у него нет шансов, – вновь усмехнулся Тимур. – Твое упрямство и твердое намерение все свои проблемы решать самостоятельно ему хорошо известны. Оттого я и прошу: держи меня в курсе своих дел. Я хочу тебе помочь.
– Да. Помоги мне. Постарайся не мешать.
Тимур засмеялся.
– Другого ответа я даже не ждал.
– Извини, – сказала я, поднимаясь. – Мне надо идти.
Я направилась к двери, чувствуя, что он смотрит мне вслед. Я знала этот взгляд и эту его усмешку, за которой он привык прятать боль. Размашистым шагом я пересекла холл, не обращая внимания на китайца, предупредительно распахнувшего передо мной дверь. На ходу достала ключи, подошла к машине. Черт… Тимур прав, я вновь начинаю бег по кругу. В никуда. Он тысячу раз прав. Я оглянулась и увидела его. Он стоял возле окна в холле, ожидая, когда я уеду. Сунув ключи в карман, я вернулась к окну. Потом протянула руку и прижала ее к стеклу. Тимур повторил мой жест, его рука была на моей руке, только их разделяло стекло. Он улыбнулся, а я вдруг поняла: сейчас мне очень надо оказаться рядом с ним. Чтобы не было этого холодного стекла, чтобы почувствовать его теплую ладонь. «Всего полчаса, – подумала я. – Прости, мой верный друг Вешняков, мне очень нужны эти полчаса. А потом я разнесу к чертовой матери вашу лавочку, где тебя так подло подставили, и еще много чего сотворю в твою честь, только через полчаса, которые нужны мне позарез».
Я рванула к двери, швейцар малость замешкался, и я едва не открыла ее своим лбом. Тимур отвернулся от окна и теперь наблюдал, как я подхожу, улыбаясь слегка настороженно, точно не зная, чего ждать от меня.
– Я подумала, за несколько минут мир не перевернется, – сказала я, беззастенчиво повиснув у него на шее, наплевав на швейцара и трех-четырех граждан, что паслись по соседству.
– Ему и за пару часов ничего не сделается, – ответил он.
И мы весьма резво направились к кабинету Тимура. В полчаса не уложились, но я об этом ничуть не пожалела. Прежде всего потому, что соображать стала лучше.
Злость уступила место спокойной рассудительности. Теперь я не спешила вламываться в кабинет вешняковского начальства с вопросом: «Что за дерьмо тут у вас происходит?» Если Вешнякова подставили с благословения Деда, подойти к делу надо спокойно и, не суетясь, его развалить. Лишние эмоции скорее тут повредят. Застегивая «молнию» на юбке, я неожиданно для себя спросила:
– Ты знаешь, что мою квартиру купил Дед?
– Разумеется.
– Почему молчал?
– Если ты не в курсе, то ни к чему говорить, а если знала – тем более.
– Родись ты до Отечественной, из тебя бы вышел классный партизан. Слова не вытянешь.
– Ага. Кто сейчас болтал как заведенный?
– Слава богу, не только болтал, – усмехнулась я. – Ты вообще-то не стесняйся, если есть, что сказать, прямо так и начинай, не дожидаясь наводящих вопросов.
– Что ты собираешься делать?
– Друга выручать, естественно. Для начала выясню, что там и как.
– То есть вломишься на БТР и объяснишь недотепам, что друга твоего трогать не следует?
– Нет, что ты! Я интеллигентно. А вот если узнаю, что старый змей к этому руку приложил…
– Я ему не завидую.
– Правильно. Я тоже.
– Будет нужна помощь, только скажи. Все, что угодно. Вешняков мне всегда нравился.
– Он будет рад услышать это.
– Ты так шутишь?
– Вовсе нет. Он, знаешь ли, тебя очень уважает. Иногда мне сие непонятно, но в целом я догадываюсь о природе этой странной симпатии.
– Почему же странной? – пожал плечами Тимур. – Некоторые разногласия еще никому не мешали уважать друг друга.
Я схватила сумку, поцеловала его на прощание и направилась к двери.
Лялин ждал меня, прогуливаясь возле своей машины. По тому, как он то ускорял шаги, то вдруг замирал на месте, стало ясно: Олег погружен в глубокие размышления. Эту его особенность я знала: мыслительный процесс сопровождался вот такими движениями, зато, придя к какому-то выводу, Лялин становился невозмутимо спокоен. Я вышла из машины и позвала:
– Олег.
– Привет, Детка. – Не считая Деда, только Лялин продолжал называть меня так, и только ему это сходило с рук.
– Как оно?
– Фигня, прорвемся. Артем сейчас дома, так что поехали к нему.
– Тимур считает, что Вешняков – только начало. И нам надо ждать продолжения. – Я коротко изложила мысли Тагаева на сей счет, Лялин слушал внимательно, разглядывая свои ботинки.
– Правильно считает твой Тимур. Все те же игры, и даже игроки. Неугомонная публика. Поехали к Артему.
То, что Вешняков дома, меня заметно приободрило и вселило надежду, что не все так скверно. Я вернулась в свою машину, Лялин в свою, я подождала, когда он тронется с места, и пристроилась сзади.
Дверь нам открыла жена Вешнякова. Лицо заплаканное, но, увидев нас, глаза она быстро вытерла и улыбнулась. Тут появился и сам хозяин. В спортивных штанах и майке, которая едва прикрывала выдающийся живот.
– О, «Скорая помощь» пожаловала, – засмеялся он, хоть и чувствовалось, что ему сейчас не до смеха.
– Ага, – кивнула я. – Русские своих не бросают.
– Да не кипятитесь вы, – махнул рукой Артем. – Разберутся.
– Вот прямо сейчас и начнем, – подал голос Лялин.
Вешняков повернулся к жене:
– Сооруди нам что-нибудь.
Мы прошли на кухню. Жена Артема быстро, но без лишней суеты, собрала на стол, посмотрела на мужа с сомнением и достала из холодильника бутылку водки.
– Так-то лучше, – похвалил он. – Ты иди это… займись там с детьми.
– Ага, – кивнула она. – Разбежалась. Он мне даже толком ничего не объяснил, – добавила она, глядя на меня. – Твердит, «разберутся». А то я не знаю, как они разбираются.
– Я тебя умоляю, – затосковал Артем.
Супруга разлила водку в рюмки, подняла свою и сказала:
– Спасибо вам.
– Ну, пока еще не за что… – начал Лялин.
– За то, что рядом. Он ради смеха вас «Скорой помощью» назвал, но так оно и есть. Давайте за дружбу выпьем.
Мы выпили, закусили капустой, и Лялин кивнул:
– Рассказывай.
– Рассказывать-то в общем-то нечего. Сижу себе тихо-смирно, входят двое. Вежливы до приторности и вроде бы даже стыдятся. «Поступил сигнал, Артем Сергеевич», и все такое. Я, само собой, обалдел, если сигнал, говорю, что ж. Первым дело они в стол полезли, во втором ящике лежит конверт. Это что такое,
