— Здесь, наверное, все по-другому?
— О, да.
— И порой вы скучаете по дому?
— Нет.
— Забавно. Вы не такой, как все. Лично я иногда с теплом в сердце вспоминаю Йоркшир. А когда вы покинули Шотландию, мистер Макджилл?
— Давно.
— А когда именно?
— Я уже потерял счет времени.
— Не может быть, чтобы вы не помнили…
Заметив, что Джеми уже стало не по себе от этого до проса, я вставила:
— Дни так похожи один на другой. Я сама иной раз удивляюсь тому, как быстро летит время. Ливия, милая, ты уже выпила свое молоко?
Ливия кивнула.
— Я никогда не бывала в Шотландии, — продолжала Гвенни, которая, похоже, так и не поняла, что Джеми не нравятся ее прямые вопросы. Лично я всегда с уважением относилась к его сдержанности в рассказах о себе. Гвенни не обращала на это внимания. Невольно или намеренно — это уже другой вопрос.
— А где вы там жили, мистер Макджилл?
— У самой границы. Вы меня извините, мне надо идти к пчелам. Что-то они разволновались.
— Смотрите, чтобы они часом не обрушили свой гнев на вас, — хохотнув, проговорила Гвенни.
— Не обрушат, — сказала я. — Они уважают Джеми. Ну что ж, пожалуй, нам пора. Ливия, скажи спасибо Джеми за его «бриллианты» и молоко.
Ливия сказала спасибо, а я тем временем вытерла мед с ее пальцев.
— Ну вот, мы готовы.
Из сторожки мы вышли все вместе.
— Немного провожу вас, — заявила Гвенни. — А потом срежу через пятиакровое поле.
Я посадила Ливию на пони и пошла рядом. Гвенни вышагивала рядом со мной с другого боку.
— Чудоковатый он какой-то, — произнесла она. — В нем есть что-то странное.
— Ты имеешь в виду Джеми? Да, он необычен.
— И прижимист к тому же, да?
— А мне кажется, что он, наоборот, всегда очень щедро угощает людей своим молоком, медом и медовицей.
— Я про другое. Он молчун.
— Что ж тут удивительного, если он не захотел рассказать тебе свой особый рецепт приготовления медовицы?
— Ты прекрасно знаешь, что я говорю не о меде. Он ничего не рассказывает о себе.
— Его личная жизнь — это его личная жизнь, и он хочет, чтобы все так и оставалось.
— Интересно, с чего бы это?
— Он в этом далеко не оригинален. Таких людей много.
— Этим людям есть что скрывать. Ведь если разобраться, нам о нем ничего не известно, не так ли?
— Нам известно то, что он хороший садовник. Снабжает нас медом, и почти все цветы в нашем доме — из его сада. Он умеет их выращивать.
— Я не об этом. Что тебе известно о нем, как о человеке?
— Что он приятен в общении и доволен жизнью.
— Он странный. В этом не приходится сомневаться. Некоторые слуги считают, что у него не все дома.
— Как это?
Гвенни даже рассердилась.
— Вот опять ты задираешь нос, Кэролайн! Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, но строишь из себя благородную, которая вынуждена снисходить до какой-то выскочки с севера. Я-то знаю. Поль такой же. Чувствую себя здесь чужой. Я не из вашего круга. Но когда Поль начинает задирать нос, я всегда говорю ему: «Здесь мой дом, потому что он куплен на деньги моего отца». Я вынуждена постоянно напоминать ему об этом.
— Я думаю, он и сам все хорошо помнит.
— Верно. Забыть никак не может.
— Господи, что за монолог. Неужели все из-за какого-то бедного Джеми?
— Глупый старый дурак! И сад его дурацкий! И пчелы дурацкие! Он что-то скрывает. И я выведу его на чистую воду, вот увидишь.
Мы дошли до того места дороги, где ей нужно было сворачивать на пятиакровое поле.
Я с радостью попрощалась с ней.
Иногда ее общество казалось мне просто невыносимым.
Примерно спустя неделю Гвенни появилась в Трессидоре в состоянии крайнего возбуждения.
— Не утерпела и пришла сразу, — сообщила она. — Такие новости! Вот как ты думаешь, что произошло, а? Нет, я сама скажу! У меня сейчас такое состояние… дунь на меня — упаду!
— Что такое?
— Дело касается нашего Яго! Он возвращается в субботу.
— Ну и что же в этом такого сногсшибательного? Он часто наведывается в Лондон, а сейчас решил вернуться домой.
— Нет, эта поездка была особенная. Угадай, что?
— Ты, верно, всерьез решила помучить меня неопределенностью. Это на тебя не похоже.
— Такие новости! Я бы сама ни за что не догадалась! Яго женился! И везет домой молодую жену!
— Не может быть!
— Я знала, что ты будешь изумлена! Ничего себе сюрпризец, да? Яго женился! И все это время водил нас всех за нос!
— На ком он женился?
— В этом-то все и дело. Он не говорит. Сообщил только, что везет к нам жену знакомиться. Женился на прошлой неделе. Вот так Яго, правда?
— Да уж…
— Похоже, он очень доволен собой. Должно быть, у нее много деньжат.
— Он что, так и сказал… деньжат?
— Н-нет, не совсем.
— Как это… не совсем?
— Господи, ну, конечно же, он этого не говорил. Лэндоверы никогда так не говорят. Об этом не принято говорить. На самом деле им очень хочется, чтобы у невесты было много денег, но они делают вид, что дело вовсе не в этом. Такая уж это порода. Но я надеюсь, что девочка со всех сторон как следует позолочена, как бы сказал мой папа. Жду не дождусь субботы.
Если честно, настроение Гвенни передалось и мне.
Весь день в субботу я думала о Яго. Мне было очень трудно представить его женатым. Где он будет жить со своей молодой женой? Наверное, в Лэндовере. Интересно, как она сойдется с Гвенни? Меня охватило большое любопытство, и наконец я решила, что на следующее утро сяду в седло и поеду в Лэндовер знакомиться с ней.
Но мне не пришлось ждать так долго. Вечером в субботу у меня уже были гости.
В холле поднялся небольшой переполох, и я лично спустилась, чтобы посмотреть, что произошло.
Первым мне бросился в глаза Яго. Он шептал что-то одной из служанок.
— Яго! — воскликнула я.
Он бросился ко мне навстречу, подхватил и закружил, как ребенка.
— Я не мог не повидаться с вами, — сообщил он.
— «Берегись, войдет жена», — процитировала я. — Вот именно. Я сам Бенедик. Ведь это он всегда
