сборках и рюшах.
— Дорогие мои девочки! — воскликнула она. — Как чудесно снова вас видеть! Мне хотелось побыть некоторое время одной с моими девочками.
Оливия покраснела от удовольствия. Я тоже была очень рада, но все же чуточку усомнилась в маминой искренности, недоумевая, почему мы ей так внезапно понадобились: ведь она столько раз упускала эту возможность без видимого сожаления.
Вот тогда мне впервые пришло в голову, что маму, пожалуй, еще труднее понять, чем отца. Отец был всемогущ и вездесущ; из всех знакомых нам людей он, после Бога, обладал самой большой властью, да и то разница была совсем незначительной. Мама же была дамой с секретами. Я тогда не получила еще в подарок медальона, поэтому своих секретов у меня не было, во всяком случае, важных. Однако что-то в маминых глазах навело меня на эти мысли.
Она весело смеялась вместе с нами, посмотрела наши рисунки и сочинения.
— У Оливии настоящий талант, — сообщила мисс Белл.
— Да, да. Я верю, милая моя девочка, что ты станешь великим художником!
— Ну, это вряд ли, — возразила мисс Белл.
Она всегда боялась, что слишком горячие похвалы могут повредить детям.
Оливия была на верху блаженства. Очаровательно наивная, она верила всему, что ей говорили, если ей это было приятно. Со временем я пришла к выводу, что для спокойной жизни это истинный дар.
— А Кэролайн совсем неплохо пишет.
Мама удивленно посмотрела на протянутую ей неряшливую страничку и пробормотала:
— Очень мило.
— Я не ее почерк имела в виду, — пояснила мисс Белл, — а построение предложений и выбор слов. Она обладает воображением и свободно выражает свои мысли.
— Но это замечательно!
За неопределенным выражением красивых глаз, устремленных на листок бумаги, скрывалось какое-то ожидание.
Причина маминого приезда в деревню выяснилась на следующий день. Это было одно из тех важных событий, значения которых я не сумела вовремя распознать.
Нас посетил капитан Кармайкл.
Мы находились тогда вместе с мамой в розовом саду. Мама сидела в кресле с книжкой в руках, а мы устроились на траве у ее ног. Прелестная картинка! Она не читала нам вслух, но легко можно было предположить, что она занимается именно этим.
Слуга проводил капитана Кармайкла к нам.
— Капитан Кармайкл! — вскричала мама. — Какой сюрприз.
— Я направлялся в Солсбери, и мне вдруг пришло в голову, что поместье Трессидора совсем рядом. Роберт никогда бы мне не простил, если бы, находясь поблизости, я не заехал к нему. И вот… я подумал, что загляну сюда.
— Увы, Роберта с нами нет. Но все равно это замечательный сюрприз.
Мама встала и всплеснула руками как ребенок, для которого только что сняли ангелочка с верхушки елки.
— Останьтесь и выпейте с нами чашечку чая, — предложила она. — Пойди, Оливия, скажи, чтобы подали чай. И ты пойди с сестрой, Кэролайн.
Мы ушли, оставив их вдвоем.
Как приятно провели мы время за чайным столом! Это было в первых числах мая, и погода стояла чудесная. На деревьях распускались белые и розовые цветы, воздух был напоен ароматом срезанной травы, слышалось пение птиц, а ласковое, не слишком жаркое солнце сияло будто специально для нас. Все казалось необыкновенным.
Капитан Кармайкл беседовал с нами. Он спросил, каковы наши успехи в верховой езде. Оливия больше молчала, но я разговорилась, и мне казалось, что он слушает меня с удовольствием. Он все посматривал на маму, и их взгляды как будто включали и меня. Это наполняло меня счастьем. Если нам с Оливией чего-то недоставало, так это любви. О наших материальных потребностях хорошо заботились, но когда ребенок вырастает и начинает познавать мир, он больше всего нуждается в настоящей привязанности, в любви. В тот день, кажется, у нас была и любовь.
Мне хотелось, чтобы так было всегда. Я подумала: как изменилась бы наша жизнь, будь нашим отцом человек, подобный капитану Кармайклу.
С ним было необыкновенно интересно. Он успел везде побывать: в Судане с генералом Гордоном, в Хартуме во время осады. Обо всем этом он нам рассказал. Говорил он очень живо, описывал трудности, страх, решимость людей… Думаю, впрочем, что он немного смягчал правду, так как находил ее слишком страшной для наших юных ушей.
Когда мы выпили чай, он встал, а мама сказала:
— Вы не должны так сразу уезжать, капитан. Почему бы вам не переночевать у нас? Могли бы уехать завтра рано утром.
Он поколебался с минуту. Глаза его искрились, как мне показалось, от затаенного смеха.
— Ну что ж… Может быть, я и мог бы прогулять.
— Вот и прекрасно Это просто замечательно. Детки, скажите слугам, чтобы для капитана Кармайкла приготовили комнату… Впрочем, лучше я сама распоряжусь. Пойдемте со мной, капитан. Я рада, что вы приехали.
Мы с Оливией остались в саду, совершенно очарованные нашим обаятельным гостем.
На следующее утро мы все четверо поехали верхом, и нам было очень весело. Капитан ехал рядом со мной. Он сказал, что я держусь в седле, как настоящая наездница.
— Но ведь каждый, кто едет на лошади, является наездником, — немедленно возразила я, оставаясь как всегда спорщицей, несмотря на переполнявшую меня радость.
— Однако некоторые напоминают мешок с картофелем, других же можно сравнить с кентаврами.
Мне его слова показались невероятно смешными, и я расхохоталась.
— Вы, кажется, имеете успех у Кэролайн, капитан, — сказала мама.
— Мои шутки вызывают у нее смех. Говорят, это лучший путь к мужскому сердцу.
— А я-то думала, что он проходит через желудок.
— Признание нашего остроумия все же на первом месте. Давай поскачем к лесу, Кэролайн, посмотрим, кто скорее.
Ветер дул нам в лицо, мы ехали бок о бок, это было чудесно. Он все время поглядывал на меня, улыбаясь. Казалось, я ему очень нравлюсь.
Потом мы вернулись к выгулу у конюшни — он сказал, что хочет посмотреть, как мы перепрыгиваем через препятствия. Мы продемонстрировали все, чему наш инструктор по верховой езде научил нас в последнее время. Я знала, что мне это удается гораздо лучше, чем Оливии: она всегда нервничала и один раз чуть не свалилась.
Капитан Кармайкл и мама аплодировали нам. Оба смотрели на меня.
— Надеюсь, вы погостите у нас подольше, — сказала я капитану.
— Увы! Увы! — вздохнул он и, глядя на маму, пожал плечами.
— Может быть, останетесь еще на одну ночь? — предложила она.
Он пробыл у нас два дня. Перед самым его отъездом мама послала за мной. Она сидела с капитаном Кармайклом в маленькой гостиной.
— Я скоро уезжаю, Кэролайн, — проговорил он, — и хотел бы попрощаться с тобой.
Положив руки мне на плечи, он некоторое время внимательно смотрел на меня. Потом прижал к себе и поцеловал в голову.
— Я хочу кое-что подарить тебе, Кэролайн, — продолжал он, — чтобы ты помнила обо мне.
— О, я и так вас не забуду.
— Знаю, но все же маленький сувенир не помешает, как ты считаешь? — И он протянул мне медальон на длинной золотой цепочке. — Открой его.
Мне это удалось не сразу, тогда он взял медальон у меня из рук и открыл. Внутри была восхитительная
