бремя вины! По нелепой случайности убить брата любимой женщины… Это, должно быть, невыносимо. Конечно, он жаждал ее прощения, но страшился ранить словами жестокой истины.
А она? Разве может она жить без Роджера? Только с ним она чувствует, что мир вокруг расцветает.
«Моя дальнейшая жизнь зависит от меня самой. И я выбираю счастье!» — сказала себе Розамонд. Куда только подевалась тоска? Бурлящая радость наполнила ее, теперь она знала, что любовь — самое большое чудо на свете. Взглянув на малютку сына, мирно дремавшего в колыбели, она подняла его и поцеловала.
— Я решила назвать тебя Роджером!
Глава 27
Приехав в Вустерский замок, сэр Роджер удостоился теплого приема со стороны слуг, большинство из которых он нанял сам, когда вместе с лордом Эдуардом вернулся из Гаскони. Исключением был новый смотритель, назначенный Симоном де Монфором, прибравшим к рукам все королевские замки. Сэр Роджер с честью принял бой, и новый смотритель вскоре склонился перед властью могучего рыцаря. Бедняга принял мудрое решение, сбежав под покровом ночи.
У Роджера де Лейберна в эти дни времени не оставалось не только на размышления, но даже на сон, но когда все было готово для приема Эдуарда и его армии, он долго стоял на стенах замка, с тоской глядя на Першор, находившийся всего в семи милях от Вустера. Роджер пытался не думать о Розамонд, но в редкие минуты отдыха его сердце ныло от тоски, а тело томилось желанием.
Жажда увидеть ее, услышать звонкий смех, сжать в объятиях, дотронуться до золотых волос, прильнуть губами к атласно-гладкой коже, спеть колыбельную сыну становилась непереносимой. Он в досаде ударил кулаком по каменному парапету. Пожалуй, Першор чересчур близко, чтобы он сумел устоять. Решено! Он отправится к Розамонд!
Роджер бросился к конюшне, но по пути сомнения снова одолели его. Больше он не хотел видеть, как Розамонд сжимается от его прикосновений, как от ее щек медленно отливает краска, а на лице гаснет надежда. Что, если прелестные аметистовые глаза осуждающе взглянут на него? Если губы задрожат от боли? Если ее сердце навсегда закроется для него?
Розамонд сказала, что ей нужно время разобраться в своих чувствах. И она не отступится от данного слова. Их будущее зависит от решения Розамонд, и Роджер не хотел торопить ее.
Отказавшись от намерения помчаться к ней, Роджер позвал Гриффина и послал его в Першор с запиской, в которой справлялся о здоровье сына. Он написал всего несколько вежливых слов, стараясь не казаться назойливым и в то же время желая дать знать Розамонд о своем пребывании в Вустере на случай, если он ей зачем-то понадобится.
Увидев Гриффина, въезжающего во двор Першора, Розамонд встревожилась. Если у нее и были какие- то сомнения относительно силы любви к мужу, они развеялись в то мгновение, когда ей показалось, что с ним стряслась беда. Когда же Гриффин улыбнулся, у Розамонд отлегло от сердца.
— Сэр Роджер посылает вам привет, госпожа.
Гриффин вручил ей записку, которую она стиснула в руке, чтобы прочесть, когда останется одна. Он, конечно, написал ей любовное письмо, в котором признается, что больше не в силах жить без нее. Мысль о нежных словах, начертанных на клочке пергамента, окрылила ее и вызвала легкий румянец на щеках.
Конюх выступил вперед, чтобы взять поводья, а Розамонд взяла Гриффина под руку и повела в замок.
— Позволь выказать тебе гостеприимство Першора: здесь все изменилось к лучшему с тех пор, как ты приезжал. И ты, и твоя лошадь должны отдохнуть здесь, прежде чем отправиться обратно в Лондон.
— Нет, госпожа, мы перебрались в Вустер.
— В Вустер? — удивилась она. — Неужели господин не мог одолеть семь миль до Першора?
— Он занят с утра до вечера, госпожа. Он правая рука лорда Эдуарда. Сэр Роджер незаменим!
Розамонд почувствовала себя брошенной и одинокой. Они вошли в зал, и, пока Нэн хлопотала над Гриффином, Розамонд прочитала записку:
«Будь добра уведомить Гриффина о здоровье моего сына.
Р., замок Вустер».
Послание оказалось столь коротким, что Розамонд почувствовала себя оскорбленной. А манера! Холодно-вежливая, словно письмо адресовано незнакомцу. Мало того, он написал «мой», а не «наш» сын!
— Гриффин послан узнать, как поживает малыш, — сообщила она Нэн. — Пойду заберу его у служанок, пусть посмотрит на мальчика.
Вскоре она вернулась с сыном и сунула ребенка растерявшемуся оруженосцу, которому в жизни не приходилось держать на руках младенца. Перекошенная паникой физиономия Гриффина выглядела так комично, что служанки покатились со смеху. Бедняга бросал на Розамонд молящие, полные отчаяния взгляды, и та, пожалев его, взяла малыша обратно. Гнев на мужа растаял, но она решила ответить ему в том же тоне и хорошенько разозлить. Пусть на своей шкуре почувствует, как ей было приятно!
«Твой сын здоров и весел. Поражена, что ты, при всех своих делах и трудах, не дающих покоя ни днем, ни ночью, все же смог послать Гриффина с запиской, но поскольку Вустер и Першор почти рядом, когда в следующий раз захочешь узнать о здоровье своего сына, подойди к окну, я подниму его повыше, и ты сможешь тщательно осмотреть мальчика. Надеюсь, ты будешь счастлив знать, что я выбрала имя для твоего сына».
Закончив писать, Розамонд, злорадно улыбаясь, свернула пергамент. Она, разумеется, и не подумала открыть Роджеру, какое имя выбрала. Пусть приедет и спросит сам.
Все же, когда Гриффин собрался уезжать, Розамонд, стремясь убедить себя, что мужу пока не грозит опасность, робко спросила:
— Я знаю, лорд Эдуард собирает войско. Как по-твоему, битва скоро начнется?
— Сомнительно, госпожа. Симон де Монфор повел свою армию в Уэльс.
В Вустер по всем дорогам стекались солдаты. Эдуард был поражен и обрадован тем, с какой скоростью растет число сторонников короля. Но на этот раз он не повторит прежних ошибок, не позволит самолюбию и жажде славы взять над ним верх.
Он расставил войска по берегу реки Северн, от Вустера до Глостера. Оттуда люди Гилберта де Клара патрулировали Северн от Глостера до Бристоля.
Принц постоянно ждал нападения де Монфора и поэтому был начеку. Он разослал во все стороны бесчисленных лазутчиков. Чтобы вернуться в Англию, Симону де Монфору пришлось бы переправиться через Северн, и Эдуард готовился к этому моменту. Принц отдал приказ захватить или уничтожить все лодки и отправил людей на поиски Симона-младшего, велев следить за всеми передвижениями его отрядов.
Эдуард и его сподвижники собрались вокруг карты в Вустерском замке, когда прибыл курьер от Гилберта де Клара. Принц сломал печать и развернул свиток.
— Гилберт передает, что Симон намеревался пересечь реку в том месте, где сливаются реки Аск и Уай перед впадением в Северн, но, увидев, что на его берегу нет ни одной лодки, а на противоположном ждет огромная армия, ничего не сумел сделать, кроме как повернуть войско на север.
— Очевидно, он рвался к Бристолю, — предположил Род, — а добравшись туда, остановился бы и подождал, пока мы сами придем к нему.
— Совершенно верно, — согласился Эдуард. — Он выбрал бы место боя и расставил бы солдат на самые выгодные позиции, как это сделали при Льюисе мы. Ну а потом дождался бы, пока его сын Симон двинется на нас с востока, и зажал бы нас между двумя армиями.
— И все напрасно, — ухмыльнулся Роджер. — Молодой Симон получил приказ встретиться с отцом в Кенилуорте и сейчас не спеша направляется туда.
— Сила Господня! Не пойму, как тебе это удается, да и знать не хочу. Это дает нам преимущество над обеими армиями. Граф направится в Херефорд по противоположной стороне Северна, а его сын — в Кенилуорт, так что шансов соединиться у них не осталось.
— Особенно если мы вклинимся между ними, — кивнул Джон де Уоррен. — Позиция в Вустере дает нам преимущество.
— Мои люди трудились не покладая рук, — сообщил Роджер принцу, — и сосчитали всех воинов, не
