малейшие детали. А как заставить Куги вспомнить то, что нужно? К тому же подстройки мнемографа под имитанта займут не меньше недели, а память у кугуара короткая.
— А что-нибудь из головы Марко извлечь можно? Я слышал, что после смерти сканированием мозга можно извлечь информацию о последних минутах жизни.
— Слышал он… — Борацци поморщился. — Можно, но не с трупа Марко. Кто-то в курсе методики, поэтому выжег мозг высокочастотным излучением. Как я сейчас шкуру имитанта. Хотите посмотреть?
— Если нет особой необходимости, то лучше не надо.
— Что, природная брезгливость? — нехорошо осклабился Борацци. — Или очередная «легенда», вроде высотобоязни?
— С «легендами», дорогой мой Рустам, покончено. Все уже в курсе, кто я такой, или вы хотите, чтобы представился по полной форме?
— Зачем? — Он пожал плечами. — Знать не желаю, кто вы на самом деле. Вдруг окажется, что агент СГБ — тоже «легенда»?
Он посмотрел на меня с ехидным прищуром, но мне показалось, что в зрачках медиколога промелькнуло холодное любопытство. Будто он на самом деле подозревал во мне кого-то иного, а не агента службы галактической безопасности.
— Такая же «легенда», как и ваш алкоголизм, — не остался я в долгу. — Пьете много, разит от вас как из бочки, но что-то не пьянеете, язык не заплетается, мысли ясные. К чему бы это?
Задавая вопрос, я пытался выяснить, не он ли мой коллега на подстраховке. Но ничего не добился.
— Хэ-хэ… — беззаботно хохотнул Борацци. — С этой «легендой» я уж лет десять не расстаюсь. Повидали бы с мое трупов, тоже бы запили.
Он положил трубку на ступеньки, достал фляжку и снова отхлебнул. То ли действительно был алкоголиком, то ли считал, что не пришло время раскрываться.
— Ладно, побалагурили и хватит, — сказал я. — Считаете, что Марко погиб насильственной смертью?
— Так же, как считаете вы, — пробурчал Борацци, вновь прикладываясь к фляжке. — Не заметил на вашем лице удивления, когда сообщил о выжженном мозге.
— Какую еще информацию вы можете сообщить по результатам вскрытия?
— Мизерную, — буркнул Борацци. — Ориентировочно смерть наступила в половине двадцать шестого часа местного времени от внезапной остановки сердца. Отнюдь не криминальная причина, хотя в медицинской карте патологий сердечной деятельности у Марко Вичета не отмечено. Но даже с абсолютно здоровыми людьми такое иногда случается, и если бы не сожженный мозг и то, что труп сбросили с платформы, причины смерти выглядели бы вполне естественными.
— Как он мог упасть на плато, если защитное поле не отключалось?
— Этого я не знаю, это ваша прерогатива. Я же могу констатировать, что труп Марко Вичета упал с километровой высоты, о чем свидетельствуют характерные повреждения тела.
— Что еще?
— Больше ничего интересного. Вряд ли вас заинтересует, что он ел на ужин, что пил. Ни алкоголя, ни наркотических или токсичных веществ в крови не обнаружено.
— Следы на одежде?
— Со времени смерти до момента обнаружения прошло более шести часов. А биотраттовая ткань комбинезона удаляет самые сильные загрязнения за три часа. Не пробовали вытирать жирные пальцы о комбинезон? Через пятнадцать минут и следов от пятен не останется.
— Предпочитаю вытирать руки салфетками.
— Надо же! — не преминул съязвить Борацци. — Неужели во время обеда вы пользуетесь вилкой и ложкой?
Я пропустил колкость мимо ушей.
— Что у него было в кулаке?
— Ничего.
— Вы полагаете, что пальцы могли рефлекторно сжаться в кулак во время остановки сердца?
— Вряд ли. Мышцы предплечья в момент смерти были напряжены так, будто он собирался кого-то ударить.
— Ну вот, а вы утверждаете, будто ничего интересного сообщить не можете.
— Это лишь допущение.
— Что вы можете сказать о разрыве комбинезона?
— Только то, что по характеру образования он похож на рану на теле имитанта.
— Каким предметом это можно сделать?
— Понятия не имею! Разорвать комбинезон, как, впрочем, и шкуру имитанта, человеку не по силам. Проткнуть, порезать межмолекулярным лезвием — это да, а разорвать — силенок не хватит. Кстати, в двух местах на комбинезоне неподалеку от прорехи имеются микроскопические проколы, как и на теле Куги.
— А если это крючок?
— Да что угодно! Я уже объяснил — сил не хватит.
— Человек не сможет… — задумчиво протянул я. — А биокибер?
— Ни в коем случае. То есть сил у него хватит с избытком, но установочная программа не позволит причинить человеку вред. А убрать установочную программу можно, только разрушив структуру биоэлектронного мозга.
Я отвел взгляд и немного помолчал. Интересную мысль высказал медиколог, практически о том же я подумал, глядя на биокибера-геолога на препараторском столе в коттедже Марко Вичета. Только Борацци не видел биокибера… Совпадение или оговорка? Или намек? Так сказать, приглашение поиграть на чужом поле по чужим правилам? Что ж, попробуем, в конце концов, иного мне не остается.
— Значит, говорите, без разрушения структуры носителя установочную программу удалить нельзя?
— Не говорю, а утверждаю. Технология изготовления кристаллоидных носителей подразумевает нахождение в узлах кристаллической решетки молекул установочных программ. Экранировать их нельзя, а без них кристаллоид распадается.
— Вы хорошо разбираетесь в бионике?
— Постольку, поскольку специальности родственные. Но до инженера-биомеханика мне далеко.
— Не прибедняйтесь, имитанта-то сотворили.
Я кивнул в сторону Куги, неподвижно лежащего на траве.
Борацци кисло поморщился.
— Такого зверя может сделать и ребенок, используя биокибернетический набор «Сделай сам». Рисуете на дисплее фантастического зверя, задаете параметры, физиологические функции, инстинкты, повадки, характер, и если программа составлена корректно, то воссоздание зверя происходит без вашего участия. Ни бионику, ни медикологию знать для этого необязательно.
— Понятно, — покивал я. — И все-таки, вы сможете разобраться, каким образом с носителя удалена установочная программа?
Борацци недоуменно посмотрел на меня.
— Элементарно. Способ удаления легко определяется по типу разрушения носителя.
— Тогда прошу вас провести такую экспертизу, — сказал я, вставая с крыльца.
— Прямо сейчас?
Лицо Борацци скуксилось, словно у ребенка, выражая крайнюю степень неудовольствия.
— Будьте так любезны пройти со мной в лабораторию Марко Вичета. Там лежат останки биокибера с уничтоженной установочной программой.
— Э-эх… — тяжело вздохнул Борацци и, кряхтя, поднялся со ступенек. — Работаешь, работаешь, а тебе ни спасибо, ни благодарности…
Он выразительно посмотрел мне в глаза и похлопал ладонью по карману. Послышалось бульканье во фляге.
— Идемте, — сказал я, проигнорировав намек, и направился к коттеджу Марко Вичета.
Недовольно бурча, медиколог последовал за мной.
— И где же ваш биокибер? — мрачно поинтересовался он, когда мы вошли в коттедж.
