трех пальцев — фига.
Для театра я делал в основном куклы-рукавицы — к сожалению, марионетки не в традиции русской кукольной театральной школы. Когда же театр сгорел ясным пламенем, пришлось переквалифицироваться на изготовление марионеток. Многое почерпнул у итальянских мастеров, но, уверен, кое-что новое и сам изобрел и мог бы поделиться с итальянцами. Правда, говорят, что театр марионеток в Италии сейчас в упадке...
Самая простая марионетка — это кукла-скелет, несмотря на большое число подвижных частей. Деревянные или пластмассовые кости марионетки скрепляются между собой обычной ниткой, что позволяет им складываться в любом направлении — чем неправдоподобнее, тем смешнее. Зрители смеются над нелепой позой скелета, а актер при этом сам удивляется, что получается именно так. Другое дело Буратино — его суставы, в частности локтевые и коленные, должны сгибаться, как у человека, а не болтаться во все стороны, словно щепа в проруби. То же касается и управления такими куклами. Именно для случая, когда кукла висит в автомобиле у ветрового стекла и должна дергаться самопроизвольно, без участия актера, я и разработал оригинальную систему нитей, увеличивающую подвижность кукол и правдоподобность ужимок.
Весь день я вырезал части куклы и, как намечал, последней закончил голову. Завершая работу резцом, с некоторой опаской укоротил нос до приемлемых размеров, но, вопреки ожиданиям, никаких трансцендентных штучек на этот раз не произошло. Когда с резьбой было покончено, я взял кисточку, краски, покрасил туфли Буратино в коричневый цвет, нарисовал бело-красные полоски гетр, навел на щеках румянец. Затем, подождав, пока краска подсохнет, покрыл все части лаком. На сегодня все, завтра предстояла самая ответственная операция — сборка.
Встал я из-за верстака уже в двенадцатом часу ночи, выключил на лоджии свет и направился на кухню готовить нехитрый ужин. Устал безмерно, и дурные мысли в голову не лезли. Так и надо. Работать, работать не покладая рук, и тогда никакая нечистая сила меня не проймет.
И только когда лег спать, выключил свет и смежил веки, я вдруг вспомнил, что Любаша так и не позвонила. Что-то у нас не так пошло, что-то перекосилось... Неужели она в самом деле подозревает меня в педофилических наклонностях? Глупость какая.
Спал я беспокойно. Опять сквозь сон чудились шорохи на лоджии, но я принципиально не хотел просыпаться, вставать и проверять, кто там безобразничает — материальный пасюк или трансцендентное привидение.
Но когда утром проснулся, то первым делом направился на лоджию. Взгляд невольно скользнул по полке над верстаком, но открытого спичечного коробка со смотрящими на меня стеклянными глазами там не было. Не по силам оказалось привидению открыть запертый на ключ ящик — это не кота Леопольда пугать. Зато из разложенных на просушку лакированных частей Буратино посреди верстака была сложена кукла. Соединить части шарнирами ума не хватило, но все части располагались в правильном порядке, даже фаланги пальчиков. Словно послание мне, что разум у привидения все-таки есть. Определенно, завелся в моем доме барабашка.
Странно, но к трансцендентному явлению я отнесся если не совершенно спокойно, то философски. В конце концов ко всему можно привыкнуть. Когда человек впервые полетел в космос, по всему миру прокатилась волна праздничных демонстраций. Люди бросали работу, выходили на улицы, поздравляли друг друга, радовались, как дети... Когда же через восемь лет нога человека впервые ступила на поверхность Луны, то уже не наблюдалось повальной эйфории. Да, кое-кто праздновал, но подавляющее большинство восприняло событие весьма буднично. Ступил и ступил. Приелись достижения в космосе настолько, что спроси на улице, кто из космонавтов-астронавтов в данный момент находится на орбите, никто не ответит.
Приблизительно так и я отнесся к паранормальным явлениям на лоджии. Завелся в квартире барабашка, и черт с ним. Лишь бы кукол не паскудил, не оставлял на них следов зубов. А когда я принял контрастный душ, позавтракал, то совсем повеселел. В самом-то деле, не вызывать же батюшку, чтобы он святой водой окропил мастерскую и изгнал нечистую силу. Я атеист, и для меня это неприемлемо. К тому же во мне проснулся вполне нормальный исследовательский интерес. У людей всегда так: читают о барабашках в чьем-то доме — интересно и занимательно, но стоит барабашке поселиться в твоей квартире — тут-то и начинаются страхи. Когда-то люди боялись молний, считая их стрелами Аполлона, Перуна, проявлением Божьего гнева, но стоило появиться пытливому человеку, который, рискуя собственной жизнью во время запуска воздушных змеев в грозовое поднебесье, в конце концов выяснил, что это — элементарное атмосферное явление, и мистические страхи исчезли. Так и с барабашками — не бояться их надо, а изучать.
В приподнятом настроении я сел за верстак и приступил к сборке марионетки. И хотя опять показалось, что развешанные по стене куклы шевельнулись от паранормального сквозняка, я не обернулся.
Начал я с самой кропотливой работы — с пальцев. Если требуется, чтобы у марионетки рука сжималась в кулак и разжималась, используется небольшая хитрость. Фаланги всех пальцев, кроме конечных, делаются одинаковыми по длине. Затем фаланги каждого ряда склеиваются наподобие обоймы, и эти обоймы крепятся между собой и к ладони на шарнирах. Получается ладонь с сомкнутыми пальцами, которые можно сжимать в кулак одной ниткой, так как все суставы расположены на одной линии. Кстати, той же ниткой можно и поджимать к кулаку большой палец. Но такие руки бывают у достаточно больших марионеток — у заказанного Буратино, вышедшего ростом в двадцать сантиметров, получились бы не руки, а грабли. Тем не менее я выполнил желание заказчика, потребовавшего сделать пальчики гнущимися. Не стал склеивать фаланги, а соединил их между собой, как у скелета, но не ниткой, а леской, чтобы при раскачивании Буратино в салоне машины они не болтались из стороны в сторону, а мелко подрагивали.
Дальнейшая сборка особых хлопот не доставила. Единственное, с чем, как всегда, пришлось повозиться, так это с «хохоталкой» внутри туловища — слишком много ниточных тяжей нужно протянуть к рукам и ногам. Затем из зеленого лоскута я сшил штанишки, из синего — безрукавку, а из полосатого, бело-красного, как гетры, — колпачок. Наклеил на голову завиток стружки, нахлобучил колпачок, надел штанишки и безрукавку. Симпатичный Буратино получился, улыбчивый, со вздернутым носом и лихим хохолком из-под колпачка. Оставалось вставить глаза да подвесить куклу на нитях.
С некоторым предубеждением я достал из ящика спичечный коробок, вынул стеклянные глаза и вставил в глазницы. Предубеждение меня не обмануло, но не в смысле трансцендентности. Никогда раньше не работал со стеклянными глазами, поэтому кое-что не угадал. Глаза сели в глазницы плотно, как и положено, только вот выражение лица Буратино изменилось. Диссонанс получился из-за несоответствия улыбки до ушей и серьезного выражения глаз. Придется веки делать, чтобы глаза прищурить.
Ладно, решил я, вначале подвешу на нитях, посмотрю, как двигается марионетка, а затем займусь глазами. Если понадобится: когда кукла движется, мелкие недостатки часто нивелируются.
Однако привязывать нитки к кукле не понадобилось. Только я забросил нить на кронштейн над верстаком и протянул ее к Буратино, как он зашевелился, сел и повел головой.
