— Ничего страшного не произошло, — ответил Серебро. — Все нормально.
— Неправда. Я чувствую, она чем-то недовольна,
— Да, недовольна. Я ей запретил сделать то, что она хотела.
Куцейко задумался, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.
— Почему? — спросил он. — Почему вы ей запретили?
— Потому, — раздраженно повысил голос Серебро, — что здесь командую я, а не твоя змея. Понятно?
— Да. — Куцейко встал со стула. — А можно… — Он покосился на медсестру. — Можно мне с Романом поговорить?
— Нет, — отказал Серебро. — Он парализован и разговаривать не может.
— Ну… подойти хотя бы… Поздороваться…
— Нет! — сказал как отрубил Серебро. — Не сейчас. Как-нибудь в другой раз. — Тон Николая Ивановича неожиданно смягчился. — Идите, Саша, вы свободны. Но попрошу в ближайшие три-четыре дня территорию базы не покидать.
— Как скажете…
Дверь за Куцейко закрылась, и Серебро повернул голову к медсестре.
— Глаз с него не спускать! — приказал он. — Все попытки покинуть территорию базы пресекать любыми средствами. Любыми!
Даже не кивнув в знак понимания, медсестра молча вышла. Умела ли она вообще говорить? Ни одного слова я от нее не слышал.
Серебро встал с кресла, совсем по-человечески потянулся, распрямляя спину, на губах заиграла улыбка.
— Ну и как? — торжествующе спросил он Артамонова. — вы все видели?
— Ничего я не видел, — пробурчал нейрохирург, аккуратно отлепляя с моего тела датчики.
— Ах, да… — спохватился Серебро, — понятно… Сейчас мы пройдем в операторскую, пленочку прокрутим, вместе посмотрим. — Он наконец повернул лицо ко мне. — Вот так, Роман Анатольевич! Кое-что мы о вас уже знаем. Василий Андреевич уверяет, что скоро ваша память восстановится. Как вы считаете, вернутся ли при этом ваши способности?
— М-м-м… — промычал я.
В моем предельно кратком речевом лексиконе «да —нет» неопределенный ответ отсутствовал, но Серебро меня понял.
— Вот и я не знаю, — сказал он. — Зато, надеюсь, узнал. как вас в случае возвращения способностей держать в узде. Держать так, чтобы взбрыкивать не вздумали. Вы уже закончили? — обратился он к Артамонову.
—Да.
— Тогда идемте смотреть «кино».
Возле двери Серебро повернулся и сказал:
— Отдыхайте, Роман Анатольевич, набирайтесь сил. Нам с вами до-олго работать вместе. И, надеюсь, плодотворно.
Тон у него был благожелательный, добрый, но я прекрасно помнил, как несколько минут назад он почти тем же тоном отправил за двери Куцейко и что потом последовало.
Артамонов тоже обернулся у двери, но ничего не сказал. Однако мне почудилось, что в его глазах плеснулось то ли сострадание, то ли жалость.
Дверь закрылась, и сразу же в комнате начало светлеть. Я посмотрел в окно. Тучи рассеивались; гроза, так и не разразившись дождем, прокатилась мимо.
После обеда совсем распогодилось. Выглянуло солнце, и я решил прогуляться. Кто его знает, может, через час опять начнется гроза — последние два дня я из-за дождя носа высунуть на свежий воздух не мог. Прав был Артамонов — взбесилась погода в Алычевске.
Из утреннего обследования я ничего не понял, но отнесся к этому философски. Будь что будет. Восстановится память, тогда и попытаюсь проанализировать ситуацию, а сейчас нечего попусту голову ломать. Пусть она у Серебро и ему подобных болит.
С грехом пополам облачившись в халат, я загрузил свое тело в инвалидную коляску и, выехав из комнаты, покатил по громадному коридору. Двери по обе стороны коридора, как всегда, были закрыты. Меня никогда не интересовало, что и кто за ними находится, но тут я заметил, что одна из дверей по левую сторону приоткрыта и в щель просачивается полоска света.
Я подкатил поближе и остановился. Из-за двери доносились голоса.
— Эти лошади у меня уже в печенках сидят, — узнал я голос белокурого массажиста. — Каурые, саврасые, гнедые… В глазах рябит.
— Учи, Андрюша, учи, — насмешливо ответил ему голос Махмуда. — Глядишь, на конезавод осеменителем устроишься.
— Да пошел ты… — незлобиво сказал Андрей. — Я еще понимаю, когда два месяца назад Серебро заставил нас собирать информацию о местном ипподроме. Тогда очень удачно получилось. Но сейчас-то зачем? Кстати, мне до сих пор не ясно, как Серебро догадался, что Челышев появится на ипподроме? По нашим данным, он никогда не интересовался лошадьми.
— Дурак ты, Андрей, — сказал Махмуд. — Тут уж, прости, и коню ясно, что человек, обладающий предвидением, рано или поздно появится либо на скачках, либо в казино. Пока мы с тобой караулили фигуранта на ипподроме, Артем со Стасом дежурили в казино… О, у меня по Интернету появилась информация о дерби в Австралии! Распечатывать?
— Давай… — с безнадежностью в голосе проронил Андрей. Услышав писк заработавшего принтера, я затрясся от возбуждения. Только такой же программист, как я, отлученный на несколько месяцев от компьютера, может понять это чувство. Музыкой высших сфер звучало стрекотание и повизгивание неотрегулированного принтера. Я подкатил к двери вплотную, постучался и распахнул ее.
В небольшой комнате у работающих компьютеров сидели Махмуд и Андрей. При моем появлении они дружно повернули головы.
— Привет! — радушно заулыбался Андрей и помахал рукой.
— Здравствуй, — сдержанно проговорил Махмуд, окидывая меня настороженным взглядом. — Что надо?
— М-м-м… — промычал я, тыча пальцем в светящийся дисплей.
— Он же программист! — догадался Андрей. — Хочет за компьютером посидеть. Разрешим, а?
— М-м, м-м… — согласно замычал я, подмигивая глазом.
— Нет, — твердо сказал Махмуд. — Не положено. Ты куда направлялся? — спросил он меня. — На прогулку?
—М-м…
— Вот и гуляй.
— М-м-м… — Не соглашаясь, я снова стал от порога тыкать пальцем в дисплей.
Махмуд встал, подошел ко мне, развернул инвалидное кресло и подтолкнул его по коридору к оранжерее.
— Катись.
Дверь за спиной захлопнулась, щелкнул замок. Возбуждение испарилось, уступив место черной меланхолии. Если в комплекс моего «спасения» входит отлучение от компьютера, то зачем мне такая жизнь?
Я медленно катил по асфальтовой аллее декоративного парка, старательно объезжая лужи. Беспрерывные дожди последних дней превратили землю под деревьями в непролазные хляби, и стоило ошибиться, съехать с асфальта, как коляска намертво засела бы в грязи. Тогда без посторонней помощи с места не сдвинуться.
Наконец я добрался до озера, съехал на мокрый песок и подкатил к кромке воды. Уровень озера значительно поднялся, вода стала мутной, непрозрачной, сильный восточный ветер гнал высокую волну, и озеро напоминало сказочное синее море в ту самую пору, когда старик в последний раз пришел на берег кликать золотую рыбку. Не хватало только пасмурной погоды, но она стояла в моей душе.
