Дрейкос зашипел. Полфир был прав, густые белые следы конденсата курились у верхушек антенн, выпирающих из корабельной обшивки.
Похоже, в то же самое время осознал опасность и командир Чейд.
– Полная бортовая тяга! – скомандовал он резко.
– Не получается, – откликнулся пилот. – Управление вырублено!
– Дрош, Минтак! Быстро в машинное отделение! – рявкнул Чейд. – Будете управлять машинами вручную!
– Нам тоже идти в машинное? – спросил Полфир.
– Нет, вы двое оставайтесь на месте, – ответил Чейд. – Сенсоры, отвечающие за посадку, также выведены из строя. Вам придется сажать нас вслепую.
Полфир оглянулся через плечо, его глаза на короткий миг встретились с глазами Дрейкоса. Дрейкос угадал мысль хозяина: такой подвиг был почти невозможен.
Но единственное, что им оставалось, – полагаться на свои силы.
– Да, сэр, – ответил Полфир, возвращая себе самообладание.
– Все по местам, – скомандовал Чейд.
Дрейкос знал, что надежда невелика, и не сомневался – Чейд тоже это знает. Но командир был воином шонтинов, и он никогда не сдался бы без борьбы, пока хоть кто-то из команды оставался в живых.
– Приготовьтесь, – добавил Чейд. – Что бы там ни было, мы спускаемся.
Глава вторая
– Джек? Давай, парень, проснись и пой!
– Да, да, – пробормотал Джек, перевернувшись на узкой койке и натягивая на тощие плечи одеяло.
Судя по всему, было еще рано, и вставать не хотелось. Во всяком случае, он не видел причин подниматься. На планете было нечего делать, кроме как сидеть снаружи, за бортом “Эссенеи”, и рвать травинки, напоминающие голубовато-зеленых мальков. Он уже провел за этим занятием часть вчерашнего дня, и оно быстро утратило свою привлекательность.
– Давай, парень, проснись и пой, – снова раздался голос дяди.
В придачу к голосу в каюте зажегся свет. Джек натянул на голову одеяло, поплотнее зажмурил глаза и всеми силами попытался сдержать раздражение, которое частенько доводило его до беды во многих мирах. Дядя Вирджил всегда имел особое мнение насчет этой его черты. Но дядя Вирджил также имел и особое мнение о недостатке уважения Джека к авторитетам – что было довольно забавно, учитывая выбранную дядей профессию.
– Давай, парень, проснись и пой, – в очередной раз сказал дядя Вирдж.
Это было обидно – и не просто обидно. Словами “проснись и пой” обычно будят пятилетних детей, а ему уже ровно месяц как исполнилось четырнадцать. В некоторых мирах в этом возрасте он мог бы уже быть солдатом! И Джек готов был побиться об заклад, что солдат не поднимают при побудке словами “Проснись и пой! ”
– Давай, парень, проснись и пой!
– А почему я должен это делать? – прорычал Джек, пытаясь глубже зарыться под одеяло. – Что, нужно доить коров? Или я опаздываю в школу? Что?
– Там, снаружи, есть на что посмотреть, – сказал дядя Вирдж. – Давай, парень, проснись и…
– Ладно, ладно, уже встаю! – оборвал Джек магические слова, отбросил одеяло и сел, свесив ноги с кровати. От резкого движения у него слегка закружилась голова, и он сидел, протирая глаза, пока ощущение не прошло. – Может, убавишь немножко свет?
Свет послушно из болезненно-яркого стал менее болезненно-ярким. Джек осторожно приоткрыл веки.
Первым делом он увидел экран на дальней стене каюты. Обычно экран был настроен на то, чтобы показывать характеристики состояния двигателей, или текущую навигационную информацию, или какой- нибудь другую функцию корабля. Но после того как большинство систем “Эссенеи” отключились по приземлении два дня назад, он перенастроил экран на показ пышной растительности Йоты Клестиса, заполнившей пространство за люком главной шлюзовой камеры. Это напоминало окно в его комнате, хотя Джек так давно не имел нормальной комнаты с нормальным окном, что с трудом мог вспомнить, на что оно походило.
По крайней мере, экрану полагалось показывать вид снаружи. В данный момент все, что он показывал – это темноту.
Джек повернулся, чтобы посмотреть на часы, вмонтированные в переборку рядом с кроватью. Неудивительно, что снаружи ничего не было видно: на часах светились цифры 4. 57.
– Совсем из ума выжил? – возмутился он. – Пять часов утра!
– Выйди наружу, – проговорил дядя Вирдж. – Увидишь кое-что интересное…
– Да слышу я, слышу, – вздохнул Джек, натягивая джинсы, сдернутые с вращающейся вешалки. Спорить с дядей Вирджилом было то еще удовольствие. Спорить же с дядей Вирджем было неприятней вдвойне [1]. – Хорошо бы это твое “кое-что” еще кое-что и стоило.
Он вытаскивал электронный бинокль из шкафчика в шлюзе, когда дядя Вирдж внезапно прорезался снова.
– Ой-ой-ой, – послышался его голос в динамике шлюзового интеркома. – Выходи наружу, Джек. Быстро.
