— Ради Бога, Ваше высочество, не беспокойтесь, — воскликнула я, подходя к ней.
Больше, чем когда бы то ни было, она была похожа на козу, ее кожа была обтянута на скулах, а там, где не было костей, сморщена, как смятая папиросная бумага. Глубоко запавшие глаза потухли. Но седые волосы, поднятые в высокой прическе, были украшены розовым бантом, как у молоденькой девушки.
Ее старое личико сморщилось в гримасе, долженствующей изобразить улыбку. Я села рядом, и она отослала фрейлин.
— Я очень признательна Вашему величеству, что вы не отказались навестить меня. Мне сказали, что Ваше величество очень заняты.
— Да. Мы очень заняты. Жан-Батист занимается делами государства, Оскар занят своими новыми обязанностями. Оскар теперь адмирал и главнокомандующий шведского флота, Ваше высочество.
Она легонько кивнула.
— Мне говорили. Оскар меня часто навещает.
— Он рассказывал вам о своих планах реформы? Оскар работает над реформой судопроизводства и улучшения содержания заключенных в тюрьмах.
Она удивленно посмотрела на меня. Нет, Оскар ей об этом ничего не говорил.
— Странное занятие для адмирала флота, — сказала она.
— И для композитора также, — поддержала я.
Мы помолчали. Слышно было тиканье больших стоячих часов.
— Ваше величество часто посещает больницы, — начала она.
— Конечно. Это является частью моих обязанностей. Я, вообще, хотела бы улучшить многое. Во Франции сиделками работают монахини. Знаете ли вы, Ваше высочество, кто ухаживает за больными в больницах Швеции?
— Добрые души. Набожные, благочестивые люди, — недоуменно ответила она.
— Нет, бывшие проститутки, Ваше высочество.
Она вздрогнула. Вероятно, она никогда в своей жизни не слышала этого слова.
— Я инспектирую больницы и вижу, что там не столько ухаживают за больными, сколько устраиваются, чтобы получить даровую миску супа. Это старые лгуньи, бездушные и бессердечные, недобросовестно выполняющие малую часть той работы, которая на них возложена. Они не имеют никакого представления о чистоплотности. Я хочу изменить это, Ваше высочество.
Мы опять помолчали. Часы мерно тикали.
— Мне сказали, что вы немного говорите по-шведски, мадам? — спросила она.
— Я стараюсь, Ваше высочество. Жан-Батист не имеет времени, чтобы брать уроки. Простонародье не приучено знать какой-либо язык, кроме своего родного.
— Наша аристократия говорит по-французски совершенно свободно.
— Конечно. Даже буржуа берут уроки языков. Мне кажется, что шведы хотят, чтобы мы знали шведский язык. Мне приходится принимать делегации различных слоев населения, в меру моих сил, Ваше высочество, и я должна хоть немного уметь говорить по-шведски. Постепенно мне все легче и легче. Мне кажется, я поступаю правильно, изучая шведский язык.
Она, кажется, задремала и выглядела бледной, такой же белой, как ее напудренные волосы. Часы тикали, и мне вдруг стало страшно, что и они сейчас остановятся…
Мне стало очень жаль умирающую принцессу. Никого из членов семьи нет возле нее, любимый брат убит во время костюмированного бала, ее племянник объявлен сумасшедшим и изгнан. А теперь этой старой женщине приходится видеть меня, чужестранку, женщину из простого сословия на троне своих предков.
— Вы — хорошая королева, мадам, — вдруг сказала она, и я поняла, что она не дремала, а просто задумалась.
Япожала плечами.
— Мы стараемся сделать все как можно лучше. Жан-Батист, Оскар и я.
Тень ее прежней злой усмешки промелькнула на губах.
— Вы разумная женщина…
Я удивленно смотрела на нее.
— Давно, когда покойная Гедвига-Элизабет указала вам на ваше несоответствие титулу наследной принцессы, вы выбежали из комнаты и покинули Швецию, чтобы возвратиться сюда только королевой. Здесь не простили этого королеве Гедвиге. Не простили и того, что она подчеркнула вам свое происхождение. Благодаря ей двор был оставлен без молодой наследной принцессы… — она вновь усмехнулась. — Вы сделали из королевы злую свекровь, и такой она считалась до самой смерти, хи-хи-хи…
Казалось, эти воспоминания ее подбодрили.
— Оскар привозил мне детей: маленького Карла и новорожденного.
— Новорожденный назван также Оскаром, — сказала я.
— Карл очень похож на вас, мадам.
И я подумала: «Как хорошо быть бабушкой».
Конечно, когда мой Оскар был маленький, его кроватка стояла в моей комнате, а у моих внуков целый штат гувернанток и нянь, и Жозефина может по ночам спать спокойно.
— Я очень люблю детей, но мне не нашлось супруга, достойного моего положения, — сказала умирающая принцесса жалобным тоном. — Оскар сказал, что вы не будете требовать от внуков, чтобы они женились обязательно на девушке своего круга. Я что-то не понимаю, мадам.
— Я никогда не задумываю так надолго. Но мне кажется, что если принц полюбит простую девушку, то он может отказаться от своего титула.
— О, конечно. Тогда нужно будет, чтобы он носил титул герцога или графа. Например, граф Упсала или барон Дротнинхолм…
— Почему вам не нравится доброе буржуазное имя — Бернадотт?
При слове «буржуазное» она сморщилась, как от кислого.
— Но я надеюсь, что будущие Бернадотты будут композиторами, художниками или поэтами, — сказала я быстро, чтобы ее утешить. — Оскар так увлечен музыкой! А Гортенс, тетка Жозефины, рисует и пишет стихи. И в моей семье…
Я остановилась. Она меня не слушала. Вдруг она заговорила другим, совершенно категорически прозвучавшим тоном:
— Я хотела поговорить с вами о короне, мадам.
«Она бредит», — подумала я.
— Какой короне? — спросила я из вежливости.
— Короне королевы Швеции.
Меня бросило в жар. Зимой, в Швеции, где я всегда мертва от холода, я вдруг почувствовала, как меня охватил жар. Ее глаза были широко открыты, она говорила спокойно и ясно:
— Вы не короновались вместе с Его величеством, мадам. Может быть, вам не приходило в голову, что у нас есть корона для наших королев. Корона очень старая, небольшая, но тяжелая. Я много раз держала ее в руках. Вы — мать династии Бернадоттов, мадам. Почему вы не хотите короноваться?
— Никто об этом не думал до сих пор, — сказала я тихо.
— А я об этом подумала. — Я — последняя из Ваза в Швеции ия прошу первую из Бернадоттов не отказываться от старой короны. Мадам, обещаете ли вы мне, что согласитесь короноваться?
— Я стесняюсь этих церемоний, — прошептала я. — Я маленького роста, и у меня совсем не королевский вид…
Ее тонкие пальцы охватили мою руку.
— У меня очень мало времени, чтобы уговаривать вас…
Тогда я вложила свою вторую руку в ее холодные пальцы. Я вспомнила, что один раз мне пришлось нести на подушке носовой платок королевы, императрицы Жозефины, во время коронации… Звонили колокола Нотр-Дам… Отгадала ли старая принцесса мои мысли? Не знаю, но она вдруг сказала:
— Мне прочли мемуары Наполеона. Это удивительно… — посмотрела на меня критическим взглядом. — Это удивительно, что два самых больших человека нашего времени были влюблены в вас, мадам. А ведь вы
