– Да нет же… Случайно это… Разве так не бывает?
– Случайно… Я и спрашиваю тебя, Оля: ты что, маленькая? Ты не знала, что от этого детки бывают? Или тебе рано родить? По-моему, так в самый раз!
– Как это в самый раз? Я же не замужем!
– Так выходи, – спокойно сказала Полина.
– Да не за кого мне выходить, Полина Петровна! Вы что, нарочно так говорите? Где у нас парни-то?
Полина подсела поближе и заглянула Ольге в глаза:
– Залететь, значит, есть от кого, а замуж не за кого…
– Да! Замуж не за кого! – с вызовом ответила Ольга и отвернулась к окну.
– А отец ребенка знает?
– Нет… – после некоторой паузы выдавила из себя Ольга. – И не узнает.
– Вот как? Я даже не предполагала, Оля, что ты можешь быть такой жестокой… – задумчиво протянула Полина.
– Жестокой? А со мной как? Откуда вы знаете, что я чувствую? Может, этот человек женат? А может, я другого люблю? А может…
– Ты мне лапшу-то не вешай, – остановила ее Полина. – Какой срок?
– Три месяца… Нет, четыре.
– Так три или четыре?
– У меня месячные нерегулярные. В больнице ставят четыре, а я думаю, что три.
– Все ясно. У тебя уже живот видно. Тут четыре налицо, а ты: «три»… Мой тебе совет: как можно быстрее признайся Гене. Он будет счастлив. Он…
Ольга немедленно вспыхнула, лицо ее исказилось, слезы брызнули из глаз.
– С чего вы взяли, что это Генка? Кто вам сказал?! Языки поотрывать бы! Да вы только представьте его рядом со мной! Обхохочешься!
Ольга ревела, а словами пыталась изобразить смех. Взрыв ее эмоций немедленно убедил Полину в том, что она угадала. Ольгин ребенок от Генки Капустина.
– Значит, спать с ним – не обхохочешься. Сойдет. А в мужья надо кого-нибудь посолидней. Я правильно тебя поняла?
– Да ну вас! Я к вам за помощью пришла, как к старшей! А вы туда же со своими нравоучениями! Все равно я этого ребенка рожать не буду! Не заставите! И замуж за этого идиота не пойду, хоть убейте!
– Гена – не идиот, – спокойно возразила Полина. – Он порядочный, добрый парень. Он будет отличным мужем и отцом, кому посчастливится. А вот ты…
– А я – дрянь! – вскочила Ольга и пролетела мимо Полины в прихожую. – Так по-вашему? Всю зиму с Генкой встречалась потихоньку, чтобы никто не знал, потому что тошно одной! А мечтала-то о другом! Хотела-то другого! Надо же, какая я бяка!
– Все мы когда-то о чем-то мечтали, – спокойно сказала Полина. – Жизнь заставляет корректировать планы и, бывает, ломает мечты. Но поверь мне, девочка, она всем приготовила подарки. И тебе тоже. Только ты сейчас добровольно от своего подарка отказываешься…
– Нужен мне такой подарок!
– Да это же твой ребенок, дурочка! Часть тебя! Как не подарок?
Ольга в сердцах махнула на Полину рукой.
– Не хотите помочь, так и скажите. Зачем красивыми словами прикрываетесь?
– Тебе в больнице сказали, что аборт поздно делать? Чего же ты от меня ждешь?
– Ну ведь есть какие-то таблетки, травы, наконец? – не унималась Ольга. – Вы ведь всем помогаете! Чем я-то не угодила?
– Ты меня не за того принимаешь, Оля. Я абортов не делаю. Я люблю детей.
– Так, значит, не поможете?
– Я хочу, чтобы этот ребенок родился, – четко ответила Полина. – Вот тогда помогу обязательно.
Ольга резко повернулась. Дверью хлопнула так, что зазвенела посуда в буфете.
Полина задумчиво постояла у окна, глядя вслед нежданной гостье. Затем спохватилась, стащила халатик, натянула юбку, блузку и вылетела из дому. Торопливо зашагала по утоптанной дорожке в сторону колхозного гаража.
Она без труда нашла зеленый Генкин автобус. Из-под него торчали длинные ноги в коричневых ботинках. Генка не удивился приходу Полины. Вытер замасленные руки, показал на зеленый пятачок под березой. Сели на лавочку.
– Выступать, что ль, опять? – без энтузиазма поинтересовался парень.
– Нет, Ген. На этот раз я по личному. Можно?
– Валяйте… – Генка достал сигареты, закурил.
– Что-то анекдотов не слышу… – улыбнулась Полина. – Что-нибудь случилось?
– А что могло случиться? – не глядя на нее, отозвался Капустин. – Разве у нас тут что-нибудь случается? Так… работы много. Не до анекдотов.
– Понятно. А с Ольгой почему поругались?
Генка посмотрел на Полину, подумал. Ничего не ответил, отвернулся.
– Откуда вы знаете… про нас с Ольгой?
– Так… Глаза есть и уши. А что, это великая тайна?
– Да какая там тайна. Я бы… Так Ольга хотела. Если хоть одна живая душа, говорит, узнает, ко мне больше не подходи. Стесняется она меня.
– И что? Кто-то узнал?
– Ну да. Павел Гуськов тогда в клубе застал нас. Я ей говорю: «Да он не видел никого, он свою Ирму искал, он пьяный был». А Ольга слушать не хочет. Не подходи ко мне, говорит. Как отрезала.
– И что же ты? Даже бороться за нее не собираешься?
– Бороться? – Генка снова пристально взглянул на Полину. Его крупные полные губы вздрагивали. И палец с сигаретой тоже дрожал. На носу от волнения выступили капельки пота. – С кем бороться-то? С ней? Я люблю ее… Как я с ней бороться-то буду?
Генкин лоб покраснел, рыжие волосы прилипли к коже. Он несколько раз торопливо затянулся, пытаясь унять дрожь. Полина физически ощутила всю боль, исходившую от этого человека.
– Придется побороться, Гена, – вздохнула она. – Ольга ждет ребенка.
Она видела, как Генка замер при этих словах. Как окаменели его спина и плечи. Как капельки пота выступили уже на лбу, а нижняя губа задрожала сильнее. Он повернул к ней голову. Его глаза, подернутые влагой, умоляюще вцепились в Полину.
– Пока еще ждет, – добавила она без улыбки.
Генка поднялся и, силясь что-то сказать, попятился прочь от Полины. Она следила за его лицом и замечала, как отчаяние сменяется другой сложной гаммой чувств. Она могла бы назвать Генку обалдевшим, безумным, ошарашенным, каким угодно в эту минуту, но только не некрасивым. Он был сейчас почти красив в своей буре эмоций. Наконец, стукнувшись спиной о забор, он повернулся и побежал гигантскими шагами, распугивая копошащихся повсюду кур.
Полина возвращалась домой совершенно обессиленная. Казалось, она пережила только что, кроме своих эмоций, еще и всю гамму Ольгиных плюс непростые Генкины. Сил абсолютно не осталось. Она тащилась по улице, как после тяжелой физической работы, – разбитая. Решила нарочно сделать крюк и пройти по тополиной аллее. Это всегда помогало ей в подобных случаях. Тополя росли возле школы. Были старые, большие. Аллея тянулась от школы до детского сада, и тенистая прохлада деревьев неизменно манила к себе. Полина давно заметила, что, входя в аллею, она словно обменивается с деревьями чем-то сокровенным. Она была непоколебима в убеждении – деревья живые и способны понимать человека. Только не каждый человек умеет это почувствовать и употребить себе на пользу. Ей посчастливилось. Это стало ее маленькой тайной, одной из тех доступных радостей, которые способно подарить Завидово. Едва она вошла в аллею и услышала над собой мерный спокойный шелест, знакомое чувство стало опускаться на плечи. Она сбросила туфли и пошла босиком. Шла медленно, так, чтобы каждое дерево смогло сказать ей то, что хотело. Деревья помнили ее школьницей. И это было так удивительно, что Полина иногда дотрагивалась до стволов, здороваясь с ними. Усталость уходила, уступая место умиротворению. Когда
