Взрывом был также разрушен ряд смежных помещений и большое количество коммуникаций, в том числе вся проводная связь между центральным постом ПКО и зенитными батареями левого борта. Это еще не означало, что корабль утратил возможность вести зенитный огонь половиной всех своих лазерных пушек, но на эффективность этого огня теперь особо рассчитывать не приходилось.
Второе попадание пришлось на генераторный отсек № 2 и оказалось куда опасней.
Во-первых, часть корабельных сетей осталась без питания. Во-вторых, ударной волной высадило переборку, за которой находился двигательный отсек. Три из пяти люксогеновых конвертера были выведены из строя. Спасибо еще, что в топливных магистралях сработала блокировка и люксогена пролилось совсем немного.
Корабельным инженерам и командам борьбы за живучесть приходилось констатировать пренеприятнейший факт: «Три Святителя» лишены возможности покинуть поле боя через Х-матрицу. Даже при закритических режимах работы маршевых двигателей, чтобы гарантировать успешный Х-переход, требуются 60 процентов мощностей, то есть не менее трех конвертеров. Двух недостаточно.
При помощи двух можно только совершить эффектное самоубийство: раствориться в запредельности навеки.
Чтобы починить хотя бы один конвертер, требовалось для начала восстановить герметичность двигательного отсека (где вследствие причиненных торпедой разрушений царил вакуум) и поднять температуру в нем до приемлемой.
Затем можно было подступиться к ремонту конвертеров. То есть осмотреть изуродованные осколками агрегаты и понять, можно ли из трех неработающих устройств получить одно работающее – при условии, что в номенклатуре имеющихся на борту запчастей нет и не может быть, например, двадцатитонных дьюаров или семитонных компаунд-экранов.
Ремонтные работы первой очереди – наложение гигантских пластырей на пробоины и восстановление герметичности отсеков – обещали занять часа четыре.
Точно прогнозировать сроки выполнения второй очереди работ – ввод в действие люксогенового конвертера – было невозможно.
Сорок минут, час, десять? А может, ремонт в походно-боевых условиях вообще невозможен и авианосцу потребуется месяц простоять на ремзаводе в Городе Полковников?
Учитывая обстановку, из этого следовало, что «Три Святителя» оказались в смертельной опасности.
В самом деле: вместо стремительного отхода через Х-матрицу в зону противокосмической обороны Города Полковников «Трем Святителям» предстояла многочасовая одиссея, ведь нам требовалось держаться на почтительном удалении от авианосных сил противника. Из прямой линии наша планируемая траектория, таким образом, превращалась в гигантскую дугу.
Как поведут себя конкордианцы? Будут ли преследовать? И если да, то какими силами?
А наше командование? Сочтет ли оно возможным выслать нам на помощь хоть один лишний фрегат, хоть тральщик?
Да и есть ли с ним связь, с командованием?
Нас, находящихся на верхней ангарной палубе, взрывы торпед впрямую никак не затронули. Сотрясение корпуса было достаточно сильным, но почти все мы устояли на ногах.
Ни ударной волны, ни осколков. За что спасибо.
Следующая четверть часа была занята бурными словесными излияниями в адрес клонов, эмоциональными вопросами, некомпетентными ответами, воплями «Заправляйте скорее, дети звезды!» и «К бесу перезарядку, взлетаем так!».
С мичманов и рядовых авиатехнического дивизиона семь потов сошло. По приказу Шубина всем наличным истребителям надлежало немедленно взлететь, чтобы прикрыть авианосец от возможного нападения противника. Но не будешь же взлетать без топлива и с расстрелянным боезапасом?!
Кстати, мы с Колькой и Лобановским в предыдущем вылете с клонскими флуггерами так и не повстречались. Поэтому все «Оводы» остались при нас. Нужно было только принять новое вооружение на узлы подвески, освободившиеся из-под «Мурен».
Так что первыми на боевое дежурство по охране родного авианосца заступили именно мы.
Шубин, на ходу импровизируя, выстраивал и перестраивал наши боевые порядки по мере подъема все новых машин.
Ждать было нельзя. Конкордианцы за нами все-таки погнались.
Вскоре оперативная обстановка прояснилась. Дела были плохи: у нас на хвосте висят два авианосца, линкор и шесть фрегатов.
Самое обидное: хотя наши штурмовики и торпедоносцы атаковали отчаянно, ударные силы адмирала Шахрави сохранились почти в прежнем составе! Большинство вражеских авианосцев получили повреждения разной степени тяжести, но гарантированно уничтожен только один. Что касается фрегатов и эскадренных тральщиков, то их набили с дюжину. Но эти разменные пешки войны для того и придуманы, чтобы подставляться вместо могучих кораблей первого класса.
Что же касается, например, конкордианских линкоров, то они, мерзавцы, все за исключением двух не имели ни единой царапины!
Вывод: боеспособность конкордианского флота оставалась высокой и недостатка в ударных силах для выполнения главной задачи – высадки десанта в окрестностях Города Полковников – противник не испытывал. Иначе стал бы Шахрави отряжать в погоню за нами девять вымпелов!
С точки зрения адмирала Шахрави отчаянные атаки наших флуггеров поставили всю операцию под угрозу срыва. Не радовал даже эффективный контрудар, нанесенный группе «Буран». И уничтожение «Адмирала Нахимова», и тяжелейшие повреждения «Князя Потемкина Таврического», и представившаяся возможность показательно разнести ненавистный всем конкордианским пехлеванам «Три Святителя» – все это были приметы дорогого выигрыша «по очкам», но отнюдь не триумфальной победы малой кровью.
Шахрави рассуждал примерно так.
«Да, невозвратные потери в тяжелых кораблях пока что невелики. Но вот однотипные повреждения авианосцев… Повреждения не смертельные, в другой ситуации – почти безобидные… Очень много попаданий пришлось на дюзы и вспомогательные агрегаты, обеспечивающие разгон кораблей до скорости входа в Х-матрицу. Случайность ли это?
Судя по многочисленным донесениям, русские и их приспешники, вместо того чтобы массировать ударные флуггеры уставным образом (одно авиакрыло – один тяжелый корабль), распылили свои силы, стремясь зацепить как можно больше авианосцев. В итоге вместо гарантированного уничтожения умеренного количества целей русские предпочли нанести повреждения множеству вымпелов. Причем такие повреждения, которые ограничивают не столько наступательный потенциал, сколько способность к быстрому стратегическому маневру.
В итоге пять наших авианосцев вовсе лишились возможности совершить стратегическое отступление с поля боя, а у значительной части остальных разгонное время увеличилось на порядок…»
Из этого вытекало, что для адмирала Шахрави наступило время выбирать.
Он мог, пока еще не поздно, приказать десантному соединению возвращаться домой, так и не приняв участия в сражении. Пять авианосцев, лишенных возможности войти в Х-матрицу самостоятельно, можно было попробовать эвакуировать в метрополию при помощи вызванных эскадренных буксиров (эта операция требовала немалого времени, но в принципе была осуществима). Отход остальных сил осуществлялся бы в обычной манере, через Х-матрицу, хотя это и требовало значительного времени на разгон из-за пониженной тяги покалеченных авианосцев.
Это было бы решение трезвое, взвешенное и вполне разумное. Решение кабинетного аналитика, а не пехлевана.
Адмирал Шахрави, рьяный пехлеван (возможно, потому и рьяный, что родители его были из демов), кавалер Ордена Золотого Солнца с Мечами и Бриллиантами, принял решение полностью противоположное.
Авианосцы не в состоянии быстро покинуть поле боя? И не надо. Авианосцы еще могут сражаться и должны сражаться! Теперь, когда три ударные группы врага одна за другой трусливо покинули поле боя, тяжелые корабли спокойно завершат расчистку и изоляцию зон высадки десанта.
