убедился, что прицепившийся к ним сзади «Фольксваген» точно повторил все их нелепые маневры.
Поэтому он не рассчитывал, что можно будет избавиться от тела убитого Славика Воловика без свидетелей. И кто знает, чем все это может кончиться.
Пытаться же сбросить преследователя с «хвоста» он тоже не рисковал, для этого нужна была скорость и неизбежно пришлось бы нарушать правила дорожного движения, привлекать к себе внимание этих… Вот черт! Как же их теперь называть-то? «Гибэдэдэшников», что ли? Вот было же очень удобное и привычное слово – «гаишники». Надо было какому-то идиоту переименовать!
Макеев обратил внимание, что Константин снова притих. Куда-то пропали его оживление и радость, так откровенно выплеснувшиеся, когда он увидел вошедшего в подвал Макеева. Макеев даже не поверил, что это Константин подал голос, у него он был чаще всего мрачный, угрюмый. И вот опять он задумался.
Какому же это гаду понадобилось подстрелить этого придурка, который задрожал как осиновый лист, когда Константин припугнул его, что оставит в подвале? Панфилов наверняка думает сейчас, что вновь смерть ходит рядом с ним. Вновь себя винит, что кого-то из-за него убили, пусть не друга и не союзника, а скорее наоборот.
Все равно – опять мужика на мрачный лад настроили. Надо будет с ним поговорить, мозги прочистить. Вот только с трупом этим разделаемся…
План у него был простой. Они подъезжают к дому, в котором живет Лилия Николаевна, супруга Генриха Львовича Воловика и мачеха Владислава Генриховича, и, подняв труп Славика на лифте на ее этаж, оставляют около ее квартиры. А затем спускаются вниз, звонят ей по телефону и, не представившись, сообщают о сюрпризе. А там уж она сама как хочет разбирается и с ним, и с ментами.
Пока она будет соображать, что к чему, они себе алиби организуют. Уж чего-чего, а алиби можно сделать элементарно, в любой из многочисленных московских забегаловок, где работают бывшие макеевские осведомители. Любой из них за очень небольшую сумму поклянется, что Константин с Макеевым просидели у них хоть трое суток подряд. Им не раз приходилось это делать во времена, когда Макеев занимался оперативной работой.
А заодно и с преследователем постараемся разобраться, если, конечно, не надоест ему за макеевской «шестеркой» по Москве мотаться.
Но во дворе дома, в котором жила Лилия Николаевна, Макеева поджидал сюрприз. Когда он въехал во двор через ворота в чугунной ограде, его «шестерка» чуть ли не ткнулась в машину с затененными стеклами, из которой их обстреляли у овощной базы в Одинцове.
Макеев даже присвистнул от неожиданности.
Он остановился рядом и с замиранием сердца ждал, что сейчас распахнутся дверцы и вновь поднимется стрельба. Но ничего не случилось. В машине, судя по всему, никого не было.
Это был подарок. Макеев долго не размышлял.
– Костя, быстро! – крикнул он. – У нас всего одна минута. Машины вскрывать умеешь?
Макеев и сам справился бы с любой машиной, не раз приходилось ему разбираться и со случаями угонов, поэтому технологию проникновения в салон запертой машины он знал хорошо. Тем более что в данном случае салон его не особенно и интересовал.
Достаточно было и багажника. Константина он позвал больше для того, чтобы отвлечь того от его совершенно ненужных переживаний. Он даже и не догадывался, что у Константина тоже есть подобный опыт. Приходилось иногда в юности совершать такие вещи.
С багажником они справились минуты за полторы. Никто не поднял шум, никто не начал кричать из окна, никто не выбежал из подъезда. Да и темновато на улице уже было, тем более что машина стояла под деревьями, загораживающими ее от света фонарей.
Перебросить тело Славика из «шестерки» в багажник машины его убийцы было секундным делом. Не прошло и двух минут, как машина Макеева уже выруливала обратно из двора на улицу. Макеев увидел «Фольксваген», остановившийся напротив ворот.
«Черт с тобой! – решил он. – Давай поиграем в кошки-мышки».
Но у их преследователя были другие планы.
Макеев с удивлением увидел, как из «Фольксвагена» выбрался тот самый парень, которого он уложил на пол мордой вниз и которому вывихнул руку, и, придерживая правую руку левой, побежал во двор.
– Подожди, Костя, – сказал Макеев. Он дал задний ход и вновь подъехал к воротам так, чтобы видно было, что происходит во дворе.
Парень подбежал к машине, в багажнике которой лежал труп Славика, поднял крышку багажника и наклонился над убитым.
– Что это он делает? – удивился Макеев.
– Прощается со своей мечтой, – отозвался вдруг Константин. – У него теперь жизнь смысл потеряла. Он нам этого не простит.
– А мы-то тут при чем? – недоуменно пожал плечами Макеев.
Он тронул машину, но продолжал думать о странном поведении парня с симпатичным лицом, которого Костя называл Денисом. Мысли были какие-то неопределенные, но тревожные. Скорее всего это было что- то вроде тревожного предчувствия.
– По-моему, он кандидат в покойники, – сказал Макеев и прикусил язык, сообразив, что ляпнул очень неудачно, не подумав.
Константин и так слишком большое значение придает смертям, которые случаются рядом с ним. Нет, с Костей нужно серьезно поговорить. Нельзя же себя постоянно этаким Абадонной чувствовать, ангелом смерти!
– Он уже выбрал для себя этот путь, – попытался как-то замазать свою мысль Макеев. – И совершенно неважно, кто именно исполнит его желание умереть и всадит ему пулю в голову. Возможно даже, это буду я. Или любой другой, кто угодно.
Константин ничего не ответил, и Макеев вновь расстроился.
«Нет! – решил он. – Тут без бутылки не обойдешься. – Сейчас домой приедем, помоемся, в порядок себя приведем, возьмем водочки, тогда и поговорим».
За каких-нибудь пятнадцать минут настроение Лилечки Симоновой менялось кардинальным образом трижды. Когда она услышала звонок в дверь и на пороге появился Равиль, правая рука ее Рустама, она задрожала от нетерпения и, выслушав краткий рассказ Равиля, пришла в дикий восторг. Все удалось именно так, как она планировала.
Славик мертв, этот увалень, с которым она встречалась на Тверском бульваре, ранен, и от трупа Славика ему быстро избавиться не удастся. Пусть теперь, голубчик, попробует отвертеться от обвинения в убийстве наследника Генриха Воловика.
Все ее проблемы решились в один миг. Она тут же отправилась в спальню, где у нее стоял бар- холодильник, достала бутылку шампанского и, налив себе огромный фужер, с наслаждением выпила.
Это была полная победа! Теперь наследство Генриха перейдет к ней. Не сразу, конечно, но перейдет обязательно, она в этом уверена.
Рустам разыщет этого человека, которому известно о смерти Генриха, и выбьет из него показания. Ее Рустамчик может абсолютно все. Она в этом только что убедилась. Это настоящий мужчина, не то что какие-то итальянцы! И в постели, и вообще…
Лилечка тут же его захотела и даже задрожала от нетерпения. Сколько можно говорить, в самом деле! Сколько можно испытывать ее терпение!
– Рустам! – крикнула Лилечка. – Иди же ко мне! Я тебя жду!
Хлопнула входная дверь, и Рустам появился на пороге спальни.
– Все, радость моя! – сказал он. – Тебе нэ о чем бэспокоиться.
– Иди ко мне! – промурлыкала Лилечка, сбрасывая с себя халат. – Я устала ждать!
Рустам поднял ее на руки и начал, держа на весу, целовать ее грудь. Лилечка застонала от предвкушения сладкого мгновения. Сейчас он бросит ее на кровать и грубо набросится на нее. О боже, как ей нравится эта его дикая восточная грубость!
Он издал короткое приглушенное рычание и швырнул ее на кровать. Одним движением он сбросил с себя халат, и Лилечка увидела, как он ее хочет!
Она закрыла глаза, ожидая, что Рустам сейчас рывком перевернет ее на живот, навалится сзади и
