захватили и в подвал засадили. Я с этим Денисом говорил, он все меня пытался уломать, чтобы я выложил все, что об убийстве Воловика знаю. Он упертый, ему эти воловиковские деньги весь свет затмили. У него план точно такой же, только чуть покруче, чем у нас с тобой, помочь Лилечке Воловик получить деньги, а потом постепенно все их у нее отобрать. Вот видишь, Сашка, насколько мы великодушнее к этой вдовушке, мы собираемся согласиться всего на пару миллионов.
– Ну, конкуренты меня никогда не пугали, – заметил Макеев. – Этот парень все равно должен на тебя выйти, раз, кроме тебя, никому больше ничего не известно. Вопрос, стало быть, в том, чтобы забрать кассету из того тайника, где она сейчас хранится, и можно отправляться к вдовушке. Заодно и полюбуешься на ее формы. А конкуренты пусть в отчаянии кусают локти.
– Если бы все было так просто, как ты изобразил! – усмехнулся Константин. – Проблема в том, что мне неизвестно, где спрятана эта кассета. Я знаю только, что она существует.
– Ну-у-у… – протянул Макеев. – Тоже мне – «хорошая идея»!.. Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что…
– Я прекрасно знаю, что мне нужно принести, – возразил Константин, не дав Макееву договорить. – Мало того, у меня есть некоторые соображения, где, вернее, у кого кассета может находиться.
– Это уже лучше, – оживился Макеев. – И у кого же она, по-твоему?
– Тебе, надеюсь, хоть немного знакомо такое имя… вернее сказать, прозвище – ГБ? – спросил Панфилов.
– Кому же в России не знакомо имя Глеба Абрамовича Белоцерковского? – удивился Макеев. – Но только не говори мне, что кассета у него! Пусть лучше она окажется на Марсе… Мы поедем в США, проникнем в НАСА, захватим «Шаттл» и полетим на Марс за кассетой. В этом случае у нас хоть какие-то шансы есть ее получить. Если же она у ГБ, то у нас, по-моему, нет никаких шансов.
– Ты ныть-то подожди, – перебил его Константин. – У меня есть очень большие подозрения, что кассета именно у него. Доказательств нет, конечно, но разве мы на суде, чтобы доказывать каждое слово? Достаточно просто понять, что это так, верно? Так вот – я просмотрел газеты за последнюю неделю и выяснил очень странный факт. Белоцерковский скупил тридцать процентов акций «Демократического банка», контрольным пакетом которого, как известно, управлял Воловик. Теперь ответь мне на вопрос, станет ли старый еврей покупать подконтрольный пакет акций банка, решающее слово в котором принадлежит другому еврею, его вечному противнику?
Макеев энергично покачал головой:
– Никогда в жизни! Это же все равно что отдать свои деньги в руки своему врагу. Этого не может быть никогда!
– А вот здесь ты не прав! – воскликнул Константин. – Один вариант все же существует. Знаешь какой? Когда этот самый еврей уверен, что владелец контрольного пакета никогда не сможет высказать своего мнения ни по одному вопросу. Белоцерковский просто знает, что Воловик мертв, вот и решил потихоньку прибирать к рукам куски его бесхозной финансовой империи. Если бы у него не было доказательств его смерти, ГБ никогда на такой риск не пошел бы. К тому же Мошнаускас работал именно на него, был его правой рукой во всех тайных операциях. Естественно предположить, что после смерти Мошнаускаса пленка, если была кем-то обнаружена – в его сейфе, например, – попала к Белоцерковскому.
– Черт возьми! – воскликнул Макеев. – Похоже на правду! Но даже если это так, он же никогда не отдаст нам кассету.
– Опять ты не прав! – возразил Панфилов. – Белоцерковский сам нам ее принесет. На блюдечке с голубой каемочкой. И попросит забрать. Потому, что мы с тобой именно с него и начнем.
– Что начнем? – не понял Макеев. – Что мы с него начнем?
– Отстрел начнем, – сообщил ему Константин. – Увидишь, Белоцерковский сам нас искать будет. Но для начала мы его предупредим и покажем, что намерения наши самые серьезные.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Макеев.
– Я имею в виду очень простую вещь, – ответил Константин. – Мы с тобой не знаем, где он хранит кассету с записью. Но нам не составит большого труда вычислить пару-тройку негодяев, которые работают на Белоцерковского. Держу пари, что, после того как мы ликвидируем одного из его людей, он расколется и согласится на наши условия.
– Костя, – очень серьезно спросил Панфилова Макеев. – Ты уверен, что эти люди, о которых ты сейчас говорил, негодяи?
– Слушай, Макеев, – усмехнулся Константин. – Ты меня утомил. Сколько раз можно доказывать тебе одно и то же? Ты знаешь, сколько денег у Белоцерковского? Хотя бы можешь приблизительно себе представить?
Макеев молча кивнул. На лице у него застряла растерянная улыбка.
– Я вижу, ты представил, – сказал Константин. – А теперь ответь на вопрос: можно без помощи негодяев столько заработать? Или хотя бы просто украсть, не убивая никого при этом?
Макеев покачал головой.
– Ну вот, – пожал плечами Панфилов, – что и требовалось доказать. Нам с тобой осталось только найти этих негодяев. Но для начала напишем письмецо нашему главному объекту – поставим его в известность о наших условиях и намерениях. Надо же ему дать шанс решить дело по доброму согласию…
Через час в адрес главного офиса Белоцерковского было отправлено письмо с пометкой на конверте: «Конфиденциально». В графе «обратный адрес» Константин, секунду подумав, написал – «В. Мошнаускас». Он был уверен, что служащие офиса обратят внимание на известную в окружении ГБ фамилию человека, который был найден недавно убитым, и письмо попадет к адресату невскрытым.
Глава 19
Новый любовник Лилии Воловик, Рустам, на следующий же после убийства день позвонил в милицию – разумеется, звонок был анонимным – и сообщил, что обнаружил в Измайловском парке труп неизвестного молодого мужчины со следами огнестрельных ранений. Милиция, пользуясь указаниями не пожелавшего представиться информатора, нашла труп, исследовала содержимое карманов его одежды и по записной книжке, обнаруженной при нем, установила, что убитый имеет какое-то отношение к собственности исчезнувшего несколько месяцев назад Генриха Львовича Воловика.
Естественно, следователь обратился к Лилечке, и та без труда и без какого бы то ни было внутреннего трепета опознала в найденном покойнике сына Воловика, Владислава Генриховича. Покрутившись вокруг нее и обнюхав со всех сторон «железное» алиби, которое она предъявила, следователь отстал от нее и смирился с очередным «глухарем» на своем счету.
Но после этого полоса везения кончилась. Нужно было самой приступать к поискам того человека, за которым охотился Славик со своими подручными. Ирония судьбы заключалась в том, что Лилечка своими руками, как она потом сообразила, помогла этому человеку выбраться из подвала, в который его посадил Славик, ведь это же она сама все рассказала Макееву, обратившемуся к ней с расспросами о своем пропавшем друге. А теперь его нужно было разыскивать заново и уже от своего имени. Сделать это нужно было обязательно. Потому что Рустаму, наблюдавшему за Славиком, удалось установить, что интерес Славика к этому человеку был вызван уверенностью, что тому что-то известно о смерти его отца, Генриха Львовича. Рустам с энтузиазмом взялся было за перспективное дело.
Но тут начались неприятности. Во-первых, бесследно пропал Рустам. Все попытки Лилечки его разыскать оказались бесполезными. Его люди ничего не могли сообщить о том, куда он подевался, и сами пребывали в полной растерянности. Через пару дней пропал и еще один человек из группировки Рустама, его «правая рука» Равиль, непосредственный исполнитель убийства Славика.
Лилечка пребывала в растерянности и тревоге. Она оказалась одна перед проблемой, которую ей самой невозможно было решить. Но если бы только это! Еще через несколько дней к ней заявился какой-то смазливый субъект с очень неприятным цепким взглядом. Он сказал ей, что может сообщить ей что-то о судьбе Рустама, и Лилечка немедленно согласилась его выслушать.
Возможно, это была еще одна ее ошибка. Но уже через несколько минут разговора с этим неприятным посетителем она поняла, что его визит был неотвратим и рано или поздно с ним пришлось бы встретиться.
Он сразу, в лоб, сообщил ей, что Рустам мертв, и предъявил в качестве доказательства его золотой медальон с ее фотографией в очень откровенном виде, который она же сама Рустаму подарила и с которым
