– Как душа просит, – сказал тот, – так и говори. Душа-то хоть какая-то есть у тебя? Вот и вспомни о ней. Самое время…
– Нужно было послать вас на х… вместе с вашими деньгами! – продолжил Зверев. – Сам бы пробился, без вас!.. Это из-за вас мне пришлось встретиться с этими сумасшедшими! Спешу вам доложить, задание ваше я не выполнил, Лилия Воловик жива и не знаю даже, где она находится, я ее не видел. Кроме двух уродов, которые меня сейчас убьют, я никого не видел… Я ничего не смог с ними сделать. Глеб Абрамович, это очень серьезные люди. С ними лучше вообще не связываться, а если уж связались, то лучше выполнить все их требования, поверьте мне, покойнику…
– Молодец, – сказал Панфилов и выстрелил Звереву в затылок. – Очень хорошо все сказал. Лучше, наверное, и не скажешь.
Сняв с убитого наручники, Макеев с Панфиловым поместили тело на одну из лавочек. Издали казалось, что человек просто присел отдохнуть и задумался. Только когда подойдешь вплотную и посмотришь на обезображенное выстрелом лицо, поймешь, что задумался он навечно.
– Все, Костя, – сказал Макеев, засунув диктофон в карман и усаживаясь за руль своей «шестерки». – Дело сделано. С исполнителем разобрались. Теперь нужно отправить его предсмертное послание заказчику. Пора бы и с Глебом Абрамовичем выяснить отношения.
– Давай-ка сейчас домой, Сашка, – сказал помрачневший вдруг Панфилов и сплюнул в окно. – Противно все это. Ассенизатором себя чувствуешь. Словно дерьмо лопатой разгребаешь.
– Пока есть дерьмо, – усмехнулся Макеев, – кому-то приходится его разгребать. Мы сами с тобой это выбрали. Нечего жаловаться.
– Я и не жалуюсь, – буркнул Панфилов. – Противно просто…
По дороге молчали. О чем каждый из них думал, второй не знал, но скорее всего думали они об одном и том же, как все это началось. Как они пришли к сегодняшней ночи, к этому убийству, которое и тот, и другой считали не убийством, а возмездием.
А началось все это с того самого разговора за бутылкой виски, можно сказать, случайно началось. Но слишком многое в этой жизни, начавшись случайно, становится потом судьбой…
Глава 23
«…Я помню этого слизняка, которого я зарезал, когда мне было еще только пятнадцать, – вспомнил Макеев слова Зверева, которые тот сказал перед смертью, перед тем, как Панфилов выстрелил ему в затылок. – Если бы его не убил я, его все равно кто-нибудь прикончил бы, потому что он был самым слабым среди нас… Я понял это раньше других и прикончил его, чтобы выделиться из всех них. И меня стали уважать! Со мной боялись связываться, потому что знали, что я могу убить. И я мог убить, я это доказал им всем и самому себе тоже…»
У Александра было смутное подозрение, что Панфилов именно для него, для сомневающегося Макеева заставил Зверева вспоминать свое первое убийство. И правильно, между прочим, сделал. Потому что после этого никаких сомнений у Макеева уже не осталось.
Они поступили верно, убив этого подонка. Они сделали благое дело, очистили землю от мрази. И огорчало теперь Макеева лишь то, как много еще осталось в живых таких законченных негодяев, как Зверев.
Но это временно. Именно для того они с Панфиловым и объединились сейчас, чтобы сократить их число, чтобы объявить им кровавый террор.
Макеев вспомнил свои сложные статистические выкладки, свои рассуждения о росте преступности в России и о мерах, которые должно принять государство, чтобы хоть как-то замедлить этот рост. Можно написать десятки, сотни диссертаций – и ничего не сделать реального для того, чтобы уровень преступности снизился. А все, оказывается, очень просто…
Метод лечения открыт, оказывается, еще древними медиками тысячи лет назад. «Подобное лечится подобным!» – знаменитый принцип гомеопатии, который они с Панфиловым решили применить к криминальному миру. Если он работает в медицине, то должен сработать и в борьбе с преступниками. Можно сформулировать и по-другому, если кому-то не нравится аналогия с медициной.
Например, так: против силы нет другого аргумента, кроме еще большей силы. В более простом варианте этот принцип давно существует и в менталитете тех, против кого они сейчас борются. «Против лома нет приема, – говорят у них, – второго лома…»
Теперь они с Панфиловым этот «лом» отыскали, – убийство. Самый сильный аргумент для любого человека, – это угроза его жизни.
Дома Макеев сразу отправился в душ, а Панфилов решил не откладывать дело в долгий ящик и подготовил диктофонную пленку для пересылки Белоцерковскому. Он не стал упражняться в остроумии, а написал просто и предельно ясно: «Мы свое слово держим… Ждем вас сегодня вечером в Сокольниках на пересечении Митьковского полукольца со вторым Лучевым просеком…»
Об убийстве Зверева Глеб Абрамович узнал за час до получения кассеты с записью его предсмертного письма. Он был просто взбешен. Какие-то ублюдки посмели бросить вызов самому ГБ!
Как ни иронично относился Глеб Абрамович к своему образу, нарисованному журналистами, но он прекрасно понимал, что имеет вес не только в глазах российских обывателей, но и у людей серьезных пользуется уважением.
Что же случилось со Зверевым? Задание, которое он от Белоцерковского получил, сложным не назовешь – ликвидировать вдову Генриха Львовича Воловика, женщину скандальную и вздорную. Что могло случиться со столь опытным во всякого рода вооруженных разборках человеком, как Юрий Зверев? Он сообщает в этом своем идиотском письме, что его захватили какие-то, как он выразился, «очень серьезные люди»…
Как будто сам Глеб Абрамович Белоцерковский недостаточно серьезен! Ему какие-то придурки будут толковать о своей серьезности!.. Да он их!.. Да пусть только попробуют еще высунуться и предпринять что-нибудь против Белоцерковского! Он их в порошок сотрет!
Да… Но проблема в том, что ему совершенно неизвестно, что это за люди и кого они представляют? Может быть, это провокация со стороны его давнего противника, мэра Москвы Дружкова?
Хотя… За каким ему дьяволом нужно было бы ссориться со столь влиятельным человеком, как Белоцерковский? Совершенно незачем.
Нет, это какие-то «левые» ребята, ни на одну из известных Белоцерковскому политических сил они, конечно, не работают. В российском политическом пространстве вряд ли найдется человек, который рискнет обострять отношения с самим Глебом Абрамовичем. У этих же тон удивительно смелый, точнее сказать, даже наглый!
Наверное, их все же следует проучить. Может быть, и не стоит такому уважающему себя человеку, как Глеб Абрамович, связываться со всякой шушерой, но их надо вернуть в рамки приличия.
Убивать его непосредственных помощников – это уже переходит всяческие разумные границы! Он устроит им сегодня вечером встречу в Сокольниках! Они сегодня получат у него кассету! Будут в следующий раз думать, к кому обращаются со своими угрозами.
Глеб Абрамович нажал кнопку вызова своего помощника, и тот появился ровно через три секунды в его просторном кабинете.
– Срочно разыщите мне исполнительного директора.
Заметив некоторую растерянность на его лице, Глеб Абрамович нервно зашагал по кабинету, на ходу выбрасывая из себя отрывистые фразы.
– Срочно! Пусть бросает все дела! И не надо ничего говорить! Я сам все знаю! Если он сорвет переговоры с австралийцами, назначенные на сегодня, мы потеряем всего лишь выгодный контракт на продажу нефти – найдет, кому продать, не проблема!.. А вот если он не появится здесь у меня через пятнадцать минут, то проблемы у него будут! Он потеряет работу! Вы все поняли?!
Помощник кивнул и мгновенно исчез из кабинета. Он знал, что выполнять поручения Глеба Абрамовича надо не теряя времени, он слов на ветер не бросает, обещал уволить, уволит…
Ровно через пятнадцать минут исполнительный директор московской банковской ассоциации «Профит» Эрнст Федорович Козлов получил от председателя ассоциации Глеба Абрамовича Белоцерковского конфиденциальное поручение, выполнять которое отправился буквально сразу же, поскольку день уже заканчивался, а дело было достаточно сложное и требовало осмотрительности.
