– Как-как? Не приходилось слышать…
– Ну, у Салтыкова разбираются разные типы отношения начальников к подчиненным, среди которых преобладают два. Снисходительность, но без попущения или же строгость, сопряженная с невзиранием.
– Нет, правда, хорошо подмечено. А вы что же, старые книги, получается, читаете?
О Салтыкове-Щедрине Стрельников помнил, что служил он что-то во времена Александра II, то есть лет полтораста назад, и писал вроде бы сказки. Про мужика и двух генералов, про Пескаря премудрого.
– Иногда случается, – скромно ответил поручик.
Интересно было бы поговорить полковнику и об этом, но время ведь не резиновое, с одним начнешь разговаривать на интересные темы, с другим, а их там полтора десятка ждет конкретного решения, и другой работы много.
– Вы с собой пакет привезли? – спросил Стрельников, а литературные беседы можно оставить и до другого раза. Если он будет.
– Пожалуйста, – поручик протянул серый служебный конверт стандартного размера, с печатями по углам.
Где же ему такой выдали, неужели сразу в Ташкенте?
Нет, не в Ташкенте, а уже здесь, в Москве, куда поручик прибыл четыре дня назад и прошел предварительное собеседование и медосмотр там-то и там-то.
По описанию полковник угадал территорию своей же базы, но только те корпуса, где ему бывать приходилось от случая к случаю. Вотчина самого Чекменева.
Взрезав костяным ножом для бумаг конверт, Стрельников погрузился в чтение, время от времени поднимая глаза на поручика.
Приходилось ему читать сотни, а может быть, и тысячи офицерских аттестаций, но таких – никогда.
Здесь в коротких и сжатых фразах человек представал весь, до донышка. Будто бы на рентгеновском снимке.
Установочные данные, биография, отзывы предыдущих командиров с заключениями о возможности дальнейшего использования – это ладно. Это всегда так, с той или иной степенью субъективности, с отблеском личных отношений аттестуемого и аттестующего, грамотный читатель таких бумаг иногда может из самой гнусной характеристики сделать собственные, часто противоположные выводы.
В первой половине документа все так и выглядело.
Однако дальше шло совсем другое. Там излагались такие подробности характера и психологических особенностей поручика, что только диву даваться.
К чему он предназначен по врожденным физическим и психическим качествам, что получил в процессе обучения и службы и чего требовать от него нельзя ни в коем случае.
Каких успехов он может добиться на предполагаемой должности немедленно, в чем будет испытывать затруднения и даже в каких случаях поощрения будут эффективнее порицания, и наоборот тоже.
Подробная была бумага, и если считать ее правдивой…
Это не характеристика, не аттестат даже, а некая инструкция по пользованию, вроде тех, что прилагаются к новым образцам оружия или к бытовой технике.
Хорошо, проверим. Если это правда – так лучшего и желать нечего.
– Скажите, поручик, вы в наших частях служить действительно хотите? Причем – в Москве.
После своей Средней Азии любой почти человек ухватился бы за предложение, не думая.
Этот – задумался.
– Москва? Лестно, конечно. А в чем служба-то? Я – фронтовой офицер.
Сказано было с достоинством.
– Да, кстати, вы так и не ответили, значок у вас за что? – спросил Стрельников, не совсем вежливо указывая пальцем на крестик.
– Думаю, по совокупности. За два года пришлось по пескам побегать. В нас стреляли, мы стреляли. Несколько банд брали, что называется, вручную. Командирам – настоящие ордена. Причем чем дальше от фронта, тем ордена крупнее. Ну а нам – что осталось!
Сказал это поручик с некоторым вызовом, глядя в лицо полковнику. Если б не видел Стрельников, что печати на конверте не повреждены, подумал бы, что специально Уваров под характеристику работает.
– Уверены в том, что говорите? И имена можете назвать? И конкретные операции? Учтите, мы здесь к князю прямой доступ имеем. Доложить то, что мне сказали, ответственным за это лицам сможете? Выводы будут мгновенные и однозначные. Или – или. Готовы?
Поручик не замялся ни на секунду.
– В принципе готов. Скажу и кое-чем подтвердить сумею. Только одного боюсь, результата от этого не будет, а все, кто с моей подачи засветятся, – пострадают ни за что.
– У нас так не бывает, – спокойно, но жестко сказал Стрельников. – У нас все по справедливости, хотя кое-кому такая справедливость может показаться хуже любого произвола. К этой теме мы при необходимости вернемся. Служба же вам предлагается не то чтобы совсем боевая. Скорее, к жандармской ближе. Но – по специальности. И начинать придется рядовым, пусть и при офицерских погонах.
– Вроде «Каскада», что ли? – спросил Уваров с понимающей улыбкой.
