Двухминутный заезд на одну милю по открытой местности, поросшей травой, в кромешной тьме пробудил Джонатана полностью и окончательно.
Три часа без передышки они карабкались вверх по крутой извилистой тропке на одном из склонов, окружающих плоскую низину, где расположился пансионат Бена. Пока они ковыляли наверх, настало утро, но румяная заря не вызвала у Джонатана прилива радости. Поначалу тропка была достаточно широкой, и Бен шел рядом, болтая без умолку. Легкая хромота из-за отсутствия пальцев была почти незаметна, разве что одной ногой Бен отталкивался от земли чуточку сильнее. Джонатан говорил мало — сопя, он продвигался вперед, все мысли и чувства его сосредоточились на боли в бедрах и икрах. На нем был специальный тренировочный рюкзак, весом в тридцать пять фунтов. Бену не хотелось, чтобы Джонатан привык подниматься налегке — на Айгере ничего подобного не предвиделось.
Около восьми Бен посмотрел наверх вдоль тропки и махнул рукой. Кто-то сидел в глубокой тени скалы, явно их дожидаясь.
— Я, пожалуй, пойду назад, старик.
— Ну слава Богу!
— К тебе это не относится. Тебе работать надо. Дальше тебя поведет Джордж Хотфорт.
— Человек, сидевший у скалы, спускался к ним навстречу.
— Это же девушка! — изумился Джонатан.
— Ага, это и до тебя многие замечали. Ну вот, Джордж, — сказал Бен молодой индианке, подошедшей к ним. — Это вот Джонатан Хэмлок, мой старый приятель-скалолаз. Джон, познакомься с Джордж Хотфорт. Теперь слушай, Джордж, походи-ка с ним еще эдак пару часиков, а потом спусти его вниз к обеду.
Девушка кивнула и смерила Джонатана высокомерным и презрительным взглядом.
— Ну пока, старик.
Бен повернулся и пошагал по тропке вниз.
Джонатан смотрел, как он уходит, и в душе его разгоралась лютая ненависть. Затем он обернулся к девушке.
— Знаете, не стоит исполнять все, что он вам велит. Используйте свой шанс свести счеты с бледнолицым.
Девушка посмотрела на него. На ее широком лице не было и тени выражения.
— Джорджетт? — отважился он спросить.
Она резко повела головой и направилась в гору. Ее сильные длинные ноги безо всяких усилий подминали под себя тропку.
— Может, Джорджианна? — Он обиженно поплелся вслед за ней.
Всякий раз, уйдя вперед, она останавливалась и, прислонившись к камню, спокойно наблюдала за его стараниями. Но как только он приближался на расстояние, достаточное для того, чтобы полюбоваться приятными выпуклостями, прикрытыми хлопковой рубашкой, она отталкивалась от камня и шла дальше широким четким шагом, ритмично покачивая бедрами. Даже на таком крутом подъеме ее голеностопу хватало подвижности, чтобы ступать на всю ступню, как ходят проводники в Альпах. У Джонатана же икры были скованы и напряжены; он, в основном, шел на носках, и каждый шаг был для него крайне чувствителен.
Тропка стала еще круче, и под ним начали подкашиваться ноги, из-за чего он время от времени терял равновесие. И всякий раз, когда это случалось, он смотрел вверх и встречал ее взгляд, полный безучастного презрения.
Пот, стекая с волос, застил ему глаза. Он слышал, как в барабанные перепонки колотится пульс. Лямки рюкзака натерли ему плечи. Теперь он дышал исключительно ртом, и губы у него распухли и запеклись.
Он утер пот с глаз и посмотрел ей вслед. Прямо перед ним выросла отвесная стена футов в тридцать. В засохшей глине, из которой она состояла, имелись лишь крошечные трещинки и выбоины, за которые можно было зацепиться руками или ногами. Она стояла наверху и смотрела на него. Он решительно замотал головой и уселся на тропу.
— Ну не-ет. Нет! Нет и нет!
Но после пары минут молчания, прерываемого лишь далеким щебетом жаворонка, он обернулся и увидел, что она даже не пошевельнулась и все так же безучастно смотрит на него. Лицо у нее было гладкое, как бы припудренное, на нем не было и следа испарины. И за это он ее ненавидел.
— Ладно же, Джордж! Твоя взяла.
Испытывая боль везде, где только можно, он когтями проложил себе путь наверх по отвесному склону. Когда он вскарабкался на поверхность, он улыбнулся ей, ожидая хоть какой-то похвалы. Вместо этого она ловко обошла вокруг него, не приблизившись к нему и на три фута, и направилась в обратный путь, к пансионату. Он смотрел, как она легко проскользила вниз по склону и пошла вниз по тропке.
— Джордж Хотфорт, ты — дикарка. Я просто счастлив, что мы отобрали у вас вашу землю!
Уже внизу, в саду камней, он проглотил неимоверный обед с сосредоточенностью, которой позавидовал бы дзеновский неофит. Еще раньше он умылся и переоделся, и теперь снова начал чувствовать себя человеком, хотя ноги и плечи выражали свой протест неутихающей ноющей болью. Бен сидел напротив него, поглощая пищу с присущей ему энергией, а чтобы еда лучше проходила, огромными глотками прихлебывал пиво. Пиво вызывало зависть Джонатана. Джордж покинула его в нескольких сотнях ярдов от пансионата и возвратилась на тропу, не сказав ни слова.
— Как тебе Джордж? — спросил Бен, тыкая себе в физиономию салфеткой.
— Золотой человек. Такая дружелюбная, человечная. И потрясающая мастерица вести разговор.
— Да, жаль только, что ходок из нее никудышный, — подхватил Бен с отеческой гордостью.
Джонатан признал, что, к сожалению, это так.
— Она мне помогает — “втягивает” тех немногих альпинистов, которые по старой памяти еще приезжают учиться и тренироваться.
— Теперь мне ясно, почему это дело у тебя заглохло. Кстати, как ее зовут на самом деле?
— Ее на самом деле зовут Джордж.
— И как это случилось?
— Назвали в честь матери.
— Понятно.
Бен внимательно посмотрел в лицо Джонатану, пытаясь подобрать такие слова, которые бы убедили того отказаться наконец от затеи лезть на Айгер.
— Ломает немного?
— Немного. Я этот марш-бросок на всю жизнь запомню. Но я готов уже завтра снова приступить к работе.
— Завтра? Черта с два! Все это было только для разгона. Обратно пойдешь через час.
Джонатан стал возражать.
— Заткнись и послушай старика. — Широкое лицо Бена пошло складками вокруг глаз, и он заговорил серьезно:
— Джон, ты уже не мальчик. А Айгер — распросучья горка. Если бы я только мог, я заставил бы тебя отказаться от этой дури.
— Не сможешь.
— Почему?
— Уж поверь на слово.
— Ладно. По-моему, ты свихнулся, но раз уж ты так решительно настроен туда забраться, то я, лопни мои кишки, должен удостовериться, что ты в самой наилучшей форме. Потому что если ты до нее не дотянешь, то на тех скалах от тебя, скорее всего, останется мокрое место. И это не только ради тебя одного. Я же руководитель этого восхождения. Я отвечаю за всех. И мне вовсе не улыбается, чтобы упрямый глупый старик — ты, то есть, — совершенно неготовый к восхождению, испортил все дело. — Затяжным глотком пива Бен поставил точку в этой тираде. — А теперь поплавай немного в бассейне, полежи-позагорай, на баб поглазей. Я распоряжусь, чтобы тебя вызвали, когда надо будет.
