Он вышел, поспешно пересек двор и подошел к воротам. Сторож у ворот вышел из своей будки и поинтересовался:
– Успешно, мистер?
– Нет, – ответил Брансом, – их вчера повесили. Справедливость восторжествовала!
Он продолжал идти не дав возможности для дальнейших вопросов. Сторож стоял как пораженный громом, потом бросился в будку и схватился за телефон.
– Кого там повесили? Или что, этот парень сумасшедший?
– Тебе платят за то, чтобы ты держал их снаружи, а не проводил внутрь. Проснись, свинья!
Точно зная из своего опыта, каким будет маршрут Дороти, Брансом встал в конце небольшой стоянки для автомашин и наблюдал за ее приездом. Примерно за пять минут до назначенного времени, она въехала на стоянку, ловко установила машину на свободное место, вышла из нее и закрыла двери. Задержавшись только для того, чтобы заплатить за стоянку, она вышла на улицу и поспешила вдоль нее. Сумка висела у нее на правой руке, хорошо знакомый для него чемоданчик она несла в левой. Она шла довольно быстро, демонстрируя в деле стройные ноги, на которые некоторые мужчины бросали восхищенные взгляды.
К стоянке подъехала еще одна машина и встала недалеко от машины Дороти. Из нее вылезли двое мужчин, заплатили за стоянку и повернули направо. Они шли неторопливым шагом всего в ста ярдах от Дороти. Несколько дней назад Брансом бы с большим подозрением отнесся к этой паре, но сейчас, по его мнению, мужчины были слишком седые, и пожилые, чтобы играть в Шерлоков Холмсов. Но все равно, он осторожно направился за ними, следя в то же время, не появятся ли другие сопровождающие, которых могла привести за собой Дороти.
Вскоре пожилые мужчины свернули в какое-то учреждение и прошли внутрь через крутящиеся двери. Дороти продолжала идти вперед, иногда замедляя шаги перед интересующими ее витринами. Постоянно оглядывая улицу вокруг, Брансом пришел к выводу, что слежки за Дороти нет. Он обратил внимание только на двух случайных прохожих, идущих в том же направлении. Обращать внимание на проходящий мимо транспорт он не догадался.
Дороти подошла к небольшому ресторанчику, где несколько лет назад она оставила серебряную пудреницу, а потом вернулась и нашла ее. Она вошла туда как раз вовремя. Идя по противоположной стороне, Брансом прошел далее более ста ярдов, затем перешел дорогу и вернулся. Но он не заметил никого, кого ввел бы в растерянность этот его маневр. Насколько он мог судить, все было спокойно. Он вошел в ресторанчик и нашел Дороти, сидящей за уединенным столиком для двоих.
– Привет, милашка, – сказал он, вешая шляпу на ближайшую вешалку и садясь на стул напротив.
– Привет, милочек, – ответила она. – Ты так в своем костюме и спишь?
Инстинктивно загладив рукава, он возразил:
– Не так уж он и мят.
– А в чем же ты спишь? – продолжала она с опасной любезностью.
– Я сплю в кроватях, – ответил он. – Послушай, я встретился с тобой не для того, чтобы...
Он замер на полуслове, когда увидел как она наклонилась и, достав из-под стола, поставила на стол чемоданчик. Это был чемоданчик, который он оставил в поезде, во время бегства от Рирдона. Он мрачно уставился на чемодан.
– Где ты взяла его?
– Высокий темный незнакомец пришел к нам, постучал в дверь и отдал его мне.
– Он не сказал, как его зовут?
– Сказал – Рирдон. И я, естественно, хочу знать, как он попал к нему и как ты обходишься без своих бритвенных принадлежностей и без одежды для сна.
– Если уж это так интересует тебя, я сплю в подштанниках. Что он сказал тебе?
– Он сказал, что отпускаешь бороду и предпочитаешь спать голым, а причины всего этого он просто не знает. Если я не буду задавать вопросов, то и не услышу лжи, а он не хочет быть участником возможного развода.
– Верь ему больше, – заметил Брансом. – Он хотел разозлить тебя. Без всякого сомнения, он решил, что если разозлить тебя ты быстрее согласишься помочь ему. Он, конечно, задал тебе вагон вопросов на тему: когда ты обо мне что-либо слышала и где я нахожусь, и что я делаю и так далее.
– Он задал несколько вопросов. Но в конце концов, я ему ничего не сказала. Да я и не могла ему ничего сказать при всем желании. Слушай, Рич, что происходит?
– я бы очень хотел рассказать тебе все, но пока я не могу сделать этого. Пока нет. Когда все это кончится, власти могут захотеть оставить все это в тайне. Ты знаешь, что они могут сделать с людьми, которые разговаривают слишком много.
– Да, конечно.
– Пока я могу тебе сказать одно: все это очень секретно. Это впрямую касается меня, и это-то так меня и беспокоило перед отъездом. С тех пор я узнал, что это касается не только меня, но и многих других. Я также выяснил, что это не так уж серьезно, как мне казалось в начале.
– Это успокаивает, – сказала она с явным облегчением.
– Успокаивает, но только наполовину. По причинам, которые я не могу объяснить тебе, это надо довести до удовлетворительного конца, – он хотел объяснить ей хотя бы часть, не раскрывая всей сущности. – Это как больной зуб. Ты можешь положить на него ватку с каплями, и он перестанет так болеть. Но это полумеры. На самом деле надо просто вырвать его.
– Тебе самому?
– Я один из тех, кто страдает от этого. И я считаю, что я должен что-то по этому поводу сделать, если
