Марсе, здесь нечем дышать! И однако Николай Белов шел по песку беззаботно, как по Невскому проспекту. А потом очертания его фигуры странно расплылись – и он исчез.
– Белов! – во все горло заорал О’Брайен. – Да что же это, господи. Белов! Белов!!!
– Он пошел осмотреть марсианский город, – раздался голос за спиной у О’Брайена. – Он скоро вернется.
Штурман круто обернулся. Никого. Ну, ясно: совсем спятил…
– Нет, нет, – успокоил тот же голос.
И прямо из пола, будто он прошел не сквозь плотную сталь, а сквозь туман, неторопливо поднялся Том Смейзерс.
– Что с вами со всеми происходит? – ахнул О’Брайен. – Что все это значит?
– Пятая стадия «болезни Белова». И последняя. Пока что ее достигли только мы с Беловым, для остальных она наступает сейчас.
О’Брайен ощупью добрался до кресла и сел. Пошевелил губами, но не мог выговорить ни слова.
– Ты думаешь, от «болезни Белова» мы становимся какими-то кудесниками, – сказал Смейзерс. – Не в том дело. Прежде всего, это вовсе не болезнь.
Впервые Смейзерс посмотрел ему прямо в глаза – и О’Брайен невольно отвел свои. То был не просто страшный, пугающий взгляд, каким Смейзерс прежде посмотрел на него с больничной койки. Было так, словно… словно это вовсе и не Смейзерс. А кто-то непонятный, неведомый…
– Так вот, всему причиной микроб, но не паразитирующий в организме. А сосуществующий с ним. Это симбиоз.
– Симбиоз?..
– Этот микроб вроде кишечной флоры – он полезен. Необыкновенно полезен.
О’Брайену почудилось, что Смейзерс с трудом находит нужные слова, подбирает их так старательно, будто… будто… будто говорит с малым ребенком, несмысленышем!
– Да, верно, – сказал Смейзерс. – Но я постараюсь тебе объяснить. Микроб «болезни Белова» гнездился в нервной системе марсиан, как кишечные бактерии гнездятся у нас в желудке и кишечнике. И те и другие – микробы симбиотические, и те и другие помогают организму, в котором существуют, повышают его жизнедеятельность. «Микроб Белова» действует внутри нас как своего рода нервный трансформатор, он почти в тысячу раз умножает духовную мощь.
– То есть ты стал в тысячу раз умней прежнего?
Смейзерс сдвинул брови.
– Трудно объяснить. Да, если угодно, в тысячу раз умней. На самом деле в тысячу раз возрастают все духовные силы и способности. Разум – только одна из них. Есть еще много других, например, способности к передаче мыслей и преодолению пространства, которые прежде были так ничтожны, что оставались почти незамеченными. Вот, к примеру, где бы ни был Белов, мы с ним непрерывно общаемся. Он почти полностью владеет окружающей средой, так что она не может физически ему повредить. Чашка, одеяла и все прочее, что так напугало тебя, летали по воздуху, когда мы стали делать первые неуклюжие опыты с нашими новыми способностями. Нам еще предстоит очень многому научиться и ко многому привыкнуть.
– Но… но… – в голове у О’Брайена была такая сумятица, что он насилу ухватился за какую-то отчетливую мысль: – ….но все вы были так тяжело больны!
– Этот симбиоз устанавливается не так-то легко, – согласился Смейзерс. – И человеческий организм не в точности таков, как марсианский. Но теперь все это позади. Мы возвратимся на Землю, распространим там «болезнь Белова» – если хочешь и дальше так это называть, – и займемся исследованием времени и пространства. Хотелось бы в конце концов разыскать марсиан там… в том месте, куда они переселились.
– И тогда пойдут уж такие войны, каких мы и в страшных снах не видали!
Тот, кто был прежде помощником инженера Томом Смейзерсом, покачал головой:
– Войн больше не будет. Среди тысячекратно возросших духовных способностей есть одна, которая связана с тем, что можно назвать нравственными понятиями. Мы, те, кто прилетел сюда, в силах предотвратить любую готовую сейчас разразиться войну – и предотвратили бы, но когда нервная система жителей Земли соприкоснется с «микробом Белова», всякая опасность минет безвозвратно. Нет, войн больше не будет.
Молчание. О’Брайен пробует собраться с мыслями.
– Что же, – говорит он. – Не зря мы слетали на Марс, кое-что мы тут нашли, верно? И если мы намерены возвращаться на Землю, я, пожалуй, пойду выверю взаимное положение планет и рассчитаю курс.
И опять, еще отчетливей, чем прежде, это странное выражение в глазах Смейзерса.
– Не нужно, О’Брайен. Мы возвратимся не тем способом, каким прилетели сюда. Мы это проделаем… ну, скажем, быстрее.
– И то ладно, – нетвердым голосом сказал О’Брайен и поднялся. – А покуда вы тут разработаете все в подробностях, я натяну скафандр и сбегаю в этот самый марсианский город. Я тоже не прочь подхватить «болезнь Белова».
Тот, кто был прежде Томом Смейзерсом, что-то проворчал. О’Брайен остановился как вкопанный. Он вдруг понял, что означает странный, пугающий взгляд, каким смотрел на него тогда Белов, а теперь Смейзерс.
В этом взгляде была безмерная жалость.
– Да, верно, – необычайно мягко и ласково сказал Смейзерс. – Ты не сможешь заразиться «болезнью Белова». У тебя природный иммунитет.
Венера - планета мужчин
О том, что мне предстоит лететь вместе с Сис на Венеру, я узнал от нее за день до отлета. Спорить было бессмысленно. Таков уж характер моей старшей сестры, что любые возражения только укрепляют ее в мысли о собственной правоте.
Прошло всего два часа после старта в Сахаре, как я изнывая от духоты бортового скафандра и невообразимой скуки, бродил по коридорам мирно ревущего корабля. Наш космический лайнер совершал рейс с особо ценным грузом - тремя сотнями особей женского пола, направлявшихся на Венеру с целью отыскать себе мужа, чтобы продлить существование рода людского, так сильно захиревшего после всех этих больших войн.
Остановившись возле каюты Сис, я тихо открыл дверь и заглянул внутрь. Сис, совершенно голая лежала на кушетке и внимательно читала книгу 'Воспитание мужчин в семье'. Ее подруга, имя которой я так и не запомнил за два года знакомства, в таком же виде, усиленно растирала ей спину, какой-то вонючей оранжевой мазью. Оторвавшись от книги, Сис посмотрела на меня. То, что я прочел в ее глазах не предвещало ничего хорошего.
Я снова оказался в коридоре. Куда он вел, оставалось для меня загадкой, и я решил разгадать ее самым простым способом - пройти по коридору до самого конца. Ничего примечательного в пути я не встретил. Вдоль коридора с одной стороны шли одинаковые двери кают, освещенные мертвыми фиолетовыми светильниками. Там за дверьми отдыхали путешественницы на Венеру, готовясь к встрече со своими сужеными. Судя по всему на ногах был лишь экипаж корабля, состоявший, по традиции, из одних мужчин. Прошло более десяти минут с начала моего похода, однако конца коридора не было видно.
Я уже решил было вернуться, но в эту минуту заметил табличку указателя. Из нее мне стало ясно, что я оказался на палубе номер один. Слева от себя я увидел переход на палубу номер три, за ней располагалась палуба номер четыре. Вспомнив конструкцию корабля, я понял, что, пройдя через третью и четвертую палубы можно попасть в отделение главных реакторов, а, миновав их, - в отсек где находился, только недавно освоенный механизм, создававший внутреннее гравитационное поле корабля. Готовя себя всю жизнь к карьере астронавигатора, я конечно же не мог упустить возможности своими глазами взглянуть на это чудо. Свернув, налево, я оказался в узком длинном проходе, отличавшемся от пройденного мною ранее коридора, разве что своей узостью и наличием иллюминаторов по правому борту.
