Пробираясь среди развалин, он чуть не споткнулся о труп – тело юноши, который смотрел в небо пустыми глазницами.
Лайан ощутил чье-то присутствие. Он отпрыгнул, наполовину обнажив рапиру. На него смотрел согбенный старик. Он заговорил слабым дрожащим голосом:
– Что тебе нужно в Старом Городе?
Лайан убрал рапиру.
– Я ищу Дворец Шепотов. Может, покажешь?
Старик испустил хриплый звук из глубины горла.
– Еще один? Еще? Когда это кончится?..– Он указал на труп. – Этот пришел вчера. Он тоже искал Дворец Шепотов. Хотел обокрасть Чана Неминуемого. Видишь, каков он теперь? – Старик повернулся. – Идем со мной. – И он исчез за грудой обломков.
Лайан последовал за ним. Старик стоял возле другого трупа с пустыми окровавленными глазницами.
– Этот пришел четыре дня назад. Он встретился с Чаном Неминуемым… А вот здесь, за аркой – великий воин в доспехах из перегородчатой эмали. И здесь… и здесь… – Он показывал, показывал. – И здесь, и здесь, как раздавленные мухи.
Он устремил на Лайана взгляд своих водянистых голубых глаз.
– Вернись, молодой человек, вернись, иначе твое тело в зеленом плаще сгниет здесь на камнях.
Лайан вытащил рапиру и взмахнул ею.
– Я Лайан-Странник. Пусть лучше боятся те, кто меня оскорбит. Где Дворец Шепотов?
Старик стоял, как обветрившаяся статуя, и Лайан ушел.
«А что если старик – подручный Чана, – спросил себя Лайан, – и как раз сейчас идет к нему с предупреждением?.. Лучше принять меры предосторожности.» Он прыгнул на высокий обломок колонны и, пригнувшись, побежал назад, туда, где оставил старика.
Вот и старик, что-то бормочет, опираясь на палку. Лайан бросил кусок гранита размером со свою голову. Удар, вскрик – и Лайан отправился своей дорогой.
Он прошел мимо разбитого обелиска и оказался во Дворце Шепотов. Прямо против него был длинный широкий зал, обозначенный наклонной колонной, на которой выделялся черный медальон – знак Феникса и двуглавой ящерицы.
Лайан укрылся в тени стены и стоял, высматривая, как волк, малейшее движение.
Все вокруг было неподвижно. Солнечный свет придавал руинам пугающее великолепие. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулись разбитые камни. Пустыня, усеянная тысячами развалин, откуда ушел дух человека и камни стали принадлежностью природы.
Солнце двигалось по темно-синему небу. Лайан покинул свой наблюдательный пункт и обошел зал. Он никого не встретил.
Он подошел к зданию с тыла и прижал ухо к камню. Все мертво, ни малейшей дрожи. Щель в стене. Лайан заглянул внутрь. В конце зала висит золотой ковер. Зал совершенно пуст.
Лайан огляделся по сторонам. Ничего не видно. Он продолжал обходить зал.
Подошел еще к одному разбитому месту. Заглянул внутрь. Висит золотой ковер. И больше ничего, ни звука, ни движения.
Лайан продолжал обходить зал, заглядывая в приделы. Мертво, как пыль.
Теперь ему стала видна вся комната. Пустая, обнаженная, если не считать ковра.
Он вошел, ступая широкими мягкими шагами. Остановился посередине. Со всех сторон, кроме задней стены, лился свет. Не менее дюжины отверстий, через которые можно убежать, и – ни звука, кроме тупого биения его собственного сердца.
Он сделал два шага вперед. Теперь ковер находился почти рядом.
Он ступил вперед и быстро сорвал ковер со стены.
За ним стоял Чан Неминуемый.
Лайан закричал. Он неуклюже повернулся на парализованных ногах, словно они были из свинца. Но ноги, как во сне, отказывались повиноваться ему.
Чан соскочил со стены и приблизился. На его плечах висела черная накидка, к шелку которой были пришиты многочисленные глазные яблоки.
Лайан побежал со всех ног. Он прыгал, он парил. Его башмаки едва касались земли. Из зала, через площадь, в неразбериху разбитых статуй и упавших колонн. А за ним, как собака, бежал Чан.
Лайан пробежал вдоль большой стены и прыгнул в разбитый фонтан. За ним – Чан.
Лайан устремился в узкий проход, взобрался на груду мусора, на крышу, оттуда во двор. За ним – Чан.
Лайан пронесся по широкой улице, на которой росло несколько чахлых старых кипарисов, слыша за собой Чана. Он вбежал под арку, вытащил свой бронзовый обруч, надел на голову, опустил к ногам, переступил через него. Убежище. Он один в темном волшебном пространстве, исчезнув ото всех земных взглядов, от всего земного знания. Молчание, мертвое пространство…
Он почувствовал близкое движение, выдох. Рядом послышалось:
– Я Чан Неминуемый.
Лит сидела под лампой на своей кровати и плела коврик из лягушечьих шкур. Дверь закрыта, окна забраны ставнями. Снаружи в темноте лежал луг Тамбер.
Царапанье в дверь, скрип испытываемого на прочность замка. Лит застыла, глядя на дверь.
Из-за двери раздался голос:
– Сегодня, Лит, для тебя две длинных ярких нити. Две, потому что глаза были такие большие, такие золотые…
Лит сидела неподвижно. Она ждала час; потом, прижавшись к двери, прислушалась. Никого. Поблизости заквакала лягушка.
Она раскрыла дверь, нашла нити и снова заперлась. Подбежала к золотому ковру и приладила на место спутанный моток.
Она смотрела на золотую долину, больная от стремления в Аривенту, слезы скрывали от нее мирную реку, тихий золотой лес.
– Ковер все шире… Однажды он будет закончен, и я вернусь домой…
Юлан Дор
Принц Кандайв Золотой серьезно сказал своему племяннику Юлану Дору:
– Договоримся, что новые знания станут нашим общим достоянием.
Юлан Дор, стройный молодой человек, с бледной кожей, черными волосами, глазами и бровями, печально улыбнулся.
– Но ведь это я поплыву в забытые воды, я буду отбиваться веслом от морских демонов…
Кандайв откинулся в кресле и коснулся носа набалдашником трости из резного нефрита.
– А я сделал это путешествие возможным. Более того, я сам искусный колдун; новые знания лишь увеличат мое искусство. А ты, даже не начинающий, узнаешь такое, что поместит тебя среди волшебников Асколайса. Это много выше твоего нынешнего незначительного положения. Если посмотреть с этой точки зрения, я приобретаю мелочь, ты – очень многое.
Юлан Дор скорчил гримасу.
– Верно, хотя я не согласен с твоей оценкой. Я знаю Заклятие Холода Фандаала, я признанный фехтовальщик, мое положение среди восьми делафази– ан…
– Тьфу! – насмешливо поизнес Кандайв. – Безвкусные манеры мелких людишек, впустую тратящих свои жизни. Жеманные убийства, извращенный разврат, а в это время истекают последние часы Земли, и никто из вас ни на милю не удалялся от Кайна.
Юлан Дор сдержал язык, вспомнив, что принц Кандайв Золотой также не чуждается удовольствий вина, постели и стола; и что самое дальнее его путешествие из крытого куполом дворца – к резной барже на реке Скаум.
Кандайв, умиротворенный молчанием Юлана Дора, достал ящичек слоновой кости.
– Ну, так вот. Если мы договорились, я сообщу тебе необходимые сведения.
Юлан Дор кивнул.
