— Нет, не знала.
Стивен подошел к окну и, стоя спиной ко мне, вглядывался во тьму. Свой сюртук он оставил наверху, и сейчас я видела, как напряглись его плечи под тонкой сорочкой. До чего же широкими они стали за эти пять лет!
— А что же ты сказала Джералду? — спросил он, не оборачиваясь.
— Он думал, что Джайлз — его сын, — твердо ответила я.
Тут он обернулся. От резкого движения волосы упали ему на лоб. Сквозь расстегнутый ворот сорочки виднелась загорелая шея. Чтобы скрыть охватившее меня желание, я потупила взгляд.
— Но ведь Джералд был не дурак, — заметил Стивен, — неужели он не понял, что ты не девственница?
— Я объяснила это тем, что езжу верхом в мужском седле. — Я задержала взгляд на нефритовом пресс-папье, стоявшем на бухгалтерской книге. — И убедила его, что никогда не спала с мужчинами.
— Боже! — выдохнул Стивен. Мы оба слишком хорошо знали, когда я лишилась невинности.
— Ты сказала ему, что ребенок родился преждевременно?
— Да.
— И он поверил тебе?
— Я всегда думала, что поверил.
Стивен вернулся к столу. Взяв гладкое пресс-папье, я откинулась на спинку стула.
Стивен расположился в том самом кресле, где сидела Нелл, и мы пристально смотрели друг на друга.
— «Всегда думала», — повторил он. — А что ты думаешь сейчас?
— Я была потрясена, узнав, что Джералд скрыл от тебя точную дату рождения Джайлза.
Теперь его лицо было искажено не гневом, а болью.
— Когда мне сообщили, что ты вышла замуж за Джералда, я не мог поверить в это, поскольку не подозревал об истинной причине.
— У тебя были основания догадываться, — заметила я.
— Но ведь наша близость продолжалась целый год. Мне и в голову не пришло…
— Для меня тоже это стало неожиданным открытием.
Почему-то у меня бывали необычайно обильные месячные. Мать сказала, что то же самое и у нее. Она считала, что из-за этого не забеременела вторично. Я боялась остаться бездетной, но потом поняла, что моя физиологическая особенность почти на целый год избавила меня от нежелательных последствий близости со Стивеном.
— Джералд ничего не знал, — уверенно сказал Стивен. — Иначе не назначил бы Джайлза наследником.
— Если у Джералда и были подозрения, он знал, кто отец ребенка, а значит, не сомневался и в том, что Джайлз — Грэндвил.
Стивен болезненно поморщился.
— В конце концов, как он мог поступить иначе? — безжалостно продолжила я. — Общество считало, что мы с ним вступили в связь до брака. Ведь все знали его репутацию. Джералд был слишком горд для роли одураченного мужа. Не легче ли поверить, что ребенок родился преждевременно? Он и поверил. — Я пожала плечами. — Никто и не подозревал, что красивый, обаятельный и веселый Джералд — закоренелый эгоист.
— Но ты это знала.
— Да. И даже, признаюсь, использовала это в своих целях. Джералд получил то, что хотел» Стивен, а вместе с тем спас мою репутацию.
Воцарилось молчание. Я стиснула нефритовое пресс-папье.
— Прости меня, Аннабель, — вымолвил наконец Стивен.
— Я никогда не прощу тебе того, что ты бросил меня в такое трудное время. Никогда. — Поднявшись и положив пресс-папье на стол, я добавила:
— Ненавижу тебя. — И вышла из комнаты.
Глава 12
Войдя в будуар, я отпустила Марианну, бросилась в кресло и дала волю слезам, которые сдерживала несколько долгих лет. Теперь они доставили мне неизъяснимое облегчение, словно очистив мою душу.
Я плакала по семнадцатилетней полудевочке-полуженщине, вспоминая, как однажды мать взяла меня за подбородок и, сурово посмотрев в лицо, спросила:
«Ты, кажется, беременна, Аннабель?»
«Н-нет, мама, — запинаясь, пробормотала я. — С чего ты взяла?»
«Я вижу это по особому блеску твоих глаз, — мрачно объяснила мать.
— Так же было и со мной, когда я ожидала тебя».
Я плакала по совсем еще юной девушке, которую гнев и страх побудили выйти за нелюбимого человека, да еще и солгать при этом.
«Вчера я упала, Джералд, но скрыла это, боясь встревожить тебя. Возможно, ребенок родится до срока».
Я плакала по юной матери, держащей в руках своего младенца и мучительно страдающей от того, что рядом нет его отца, который порадовался бы рождению сына.
Я плакала, вспоминая, как погубило наше счастье роковое признание Стивена: «Во всем виноват только я. И никто другой».
Когда поток слез наконец иссяк, силы покинули меня. Голова раскалывалась, ноги налились свинцом. Поняв, что мне не добраться до постели, я свернулась клубком в кресле, закрыла глаза и снова позволила воспоминаниям унести меня в прошлое.
Мне шестнадцать лет. Мы со Стивеном отправились одни на озеро.
В апреле Уэстон был всегда очень красив. В лесах цвели колокольчики, дикие гиацинты, фиалки, а перед домом ярко пестрели клумбы с красивыми желтыми тюльпанами. К югу от дома зеленели газоны. Дубы и вязы оделись молодой листвой, а вишни стояли в белом цвету.
Ранним утром мы со Стивеном тайком отправились на озеро и, наслаждаясь пением птиц, подошли к павильону для рыбной ловли.
Собаки резвились на берегу. Опершись на перила крыльца, я смотрела на озеро, сверкающее в лучах солнца.
— Как хорошо дома! — воскликнула я.
В середине марта мать возила меня в Лондон, чтобы обновить мой гардероб. В предыдущее Рождество она объявила, что мне пора сделать взрослую прическу и сменить стиль одежды.
Я очень жалела, что из-за этого придется прервать охотничий сезон. С моих шестнадцати лет жизнь в Уэстоне утратила прежнюю безмятежность, ибо Стивен все чаще отсутствовал.
В тот раз мы с ним не виделись с января. После Рождества он отправился погостить к своему дяде Фрэнсису, а потом я уехала с мамой в Лондон. Вернулась я лишь накануне вечером, и это была наша первая встреча.
— Как тебе понравилось в Лондоне? — Стивен стоял рядом со мной, и, взглянув на него, я заметила, что он напряжен.
— Мне понравилось не все. Мама накупила для меня кучу новых платьев. Она хочет, чтобы в этом году я начала выезжать и приготовилась к следующей весне, когда впервые появлюсь в лондонском высшем свете.
Стивен хмуро молчал.
— Значит, он не хочет нам помогать?
Стивен отвел глаза:
— Нет, не хочет.
— Понятно.
Мы возлагали большие надежды на Фрэнсиса Патнема, очень любившего Стивена, и полагали, что он поможет нам добиться согласия графа и моей матери. Мы также надеялись, что Фрэнсис позволит нам жить
