британское общество было настроено излишне скептически, и мнение это, как считал Пенроуз, являлось совершенно справедливым. Многие из его коллег все еще с опаской относились к использованию научных фактов для доказательства вины подозреваемого, несмотря на то что большинство сыщиков в расследовании именно на эти факты и полагались. Спроси любого из них об анализах пыли в кармане или грязи на его ботинках, и он, безусловно, подтвердит их необходимость, но для обоснования вины все равно предпочтет прямые доказательства. Тем более что подобную позицию занимают английские судьи и присяжные заседатели. Если кто и мог изменить сложившуюся полицейскую и судебную практику, так это как раз Спилсбери, раскрывший исключительно научными методами множество жестоких и таинственных преступлений. И все же Пенроуз не всегда доверял мнению патологоанатома, хотя тот и отстаивал его, как правило, с непререкаемой твердостью.
Спилсбери уселся на стул и, не теряя времени на обмен любезностями, достал из огромной сумки, которую таскал с собой повсюду, отчет.
— Причина смерти довольно очевидна — внутреннее кровотечение, вызванное травмой сердца в результате проникающей раны прямо под грудиной. Судя по углу входного отверстия, в момент удара девушка стояла. Удар был нанесен снизу вверх, что не так часто случается, правшой, на несколько дюймов ее выше.
— Мужчиной или женщиной?
— Непонятно. Жертва была всего лишь пяти футов и двух дюймов роста, так что рост преступника тут небольшое подспорье для определения его пола. Если б на ней было надето что-нибудь поплотнее, я бы почти с уверенностью сказал, что убийца — мужчина, но пальто ее оказалось расстегнуто, а через платье острый предмет проходит без особых усилий. Ткани тела, как вы знаете, сравнительно мягки, и женщина в хорошей форме, да к тому же рассерженная, могла нанести такой удар без всякого груда, особенно если в руках у нее было достаточно острое орудие — а оно было очень острое.
— Вам когда-нибудь встречались случаи, когда орудием убийства являлась шляпная булавка?
— Нет, Арчи, ни раньше, ни теперь. В том-то и вся штука! Орудие, что вы нашли в ее теле, вовсе не то, которым ее убили, в чем я абсолютно уверен.
Вот это новость! Такое Пенроузу даже на ум не приходило. Один из немногих фактов, который он считал очевидным, и то не подтвердился.
— А как вы это установили? — спросил Пенроуз, не скрывая своего удивления.
— По кровотечению. Никакая шляпная булавка не может вызвать такого сильного внутреннего кровотечения. Поначалу это не было очевидно, так как в месте прокола не оказалось ни синяка, ни заметного наружного кровотечения. А вот внутри — огромное количество крови в плевральной полости и в районе сердца, и часть крови протекла в брюшную полость. Вообще-то не исключено, что шляпной булавкой можно нанести смертельную рану, но в таком случае смерть наступила бы намного позже. Да и вариант этот маловероятен.
— Чем же убийца зарезал девушку?
— Чем-то очень узким — как я уже сказал, из входного отверстия раны вытекло очень мало крови — и довольно длинным: чтобы добраться до сердца через печень и диафрагму, орудие должно было быть по крайней мере шести дюймов в длину. К примеру, подошел бы нож для разрезания бумаги, только очень острый, конечно. Отмечу, что края раны не порваны, — орудие вонзили в тело и аккуратно вынули.
— Она долго страдала? — Пенроуз подумал о предстоящей встрече с родными Элспет.
— Похоже, все произошло очень быстро, и я сомневаюсь, что девушка успела хоть что-то понять. Судя по ране на сердечной стенке, убийца нанес удар, а потом повернул нож внутри тела и тем самым ускорил смерть. Кровь, попавшая в полость перикардиума, ослабила сердечные сокращения, и кровяное давление должно было почти мгновенно упасть, скорее всего опередив боль от нанесенной раны, то есть жертва даже не успела эту боль ощутить. Я думаю, она потеряла сознание не более чем через минуту после нападения. Так что с определенной точки зрения это оружие отлично сделало свое дело. Меня поражает, почему в наше время убийцы не отдают предпочтение ножу. Он куда эффективнее, чем кочерга или свинцовая дубинка, и работа с ним куда более эстетичная.
Пенроуза объяснения патологоанатома более-менее удовлетворили; он принялся пролистывать отчет о результатах вскрытия и обнаружил то, что уже знал: у девушки оказались сбриты волосы на шее. Этот выглядевший абсолютно бессмысленным акт надругательства над телом убитой отчего-то встревожил его особенно сильно. Спилсбери здесь указывал: ранка, нанесенная при бритье волос, почти не кровоточила, а значит, порез был нанесен почти сразу после смерти. Но Пенроуз и сам об этом догадывался, а спрашивать патологоанатома о значении этого акта совершенно бессмысленно, потому инспектор перешел к вопросам, на которые надеялся получить конкретный ответ.
— Вы могли бы рассказать мне про убийцу что-нибудь еще? Хорошо бы, конечно, знать, как его зовут, но меня бы вполне устроил цвет его волос или в чем он был одет.
Спилсбери улыбнулся:
— Вас, несомненно, это разочарует, но преступник — для простоты будем говорить об убийце в мужском роде, — уходя из поезда, не был перепачкан кровью своей жертвы. Возможно, у него на руке и остались, какие-то следы, но настолько незначительные, что никто вокруг их не заметил, поскольку под ногтями у девушки тоже не было следов ни крови, ни кожи. Из-за шока она, наверное, оказалась неспособна сопротивляться, даже если ей и представилась такая возможность. И на булавке только ее следы. Однако есть и приятная новость, — поспешил добавить Спилсбери, заметив, что взгляд Пенроуза становится все более озабоченным. — У жертвы под ногтями и во рту нашли какие-то нитяные волокна, но они не от ее одежды, так что, как только мы сделаем еще несколько тестов, я смогу вам сказать, из чего было сшито пальто или связан свитер убийцы. Я предполагаю, что он левой рукой притянул девушку к себе и, прижав ее лицом к груди, чтобы она не смогла и пикнуть, пырнул ножом. Вся нижняя часть платья жертвы испачкана в пыли, но эта пыль от пола купе, что означает лишь одно: высокая стоимость первого класса отнюдь не гарантирует чистоты помещения. Скорее всего, потеряв сознание, она упала на колени, а потом ее подняли и посадили туда, где вы ее нашли, — мужчине это, конечно, сделать было легче, но и женщине такое тоже под силу. На ее чулках в нескольких местах поползли петли, рукав платья слегка разорван, так что вряд ли с ней обращались с достаточной бережливостью, что само по себе неудивительно, ведь делалось это в спешке. Данное убийство — одно из самых рискованных преступлений, какие я когда-либо расследовал, тут надо было все провернуть в считанные минуты. Итак, я сообщу вам о результатах анализа волокон, как только его закончат. Сведений не бог весть сколько, но это пока все, чем я располагаю.
Пенроуз заговорил не сразу, обдумывая то, что ему рассказал Спилсбери.
— Мне кажется, есть только две возможные причины, почему преступник подменил орудие убийства. Или использованный им нож был очень уж приметный и, оставив его, он бы выдал себя с головой; или что-то важное кроется в том, чем он решил это орудие подменить. Какую из двух причин выбрали бы вы?
Вопрос был задан инспектором Спилсбери неспроста: он умел подмечать нюансы в преступлении, которые не всегда оказывались замеченными сыщиками.
— Это убийство, вне всякого сомнения, носит личный характер и сработано быстро и эффективно, так что наверняка оно преднамеренное и продуманное. А значит, и орудие убийства было приготовлено заранее, и булавка оставлена умышленно. То есть обстоятельства преступления имеют прямое отношение к жертве; узнайте о ней все, что возможно, и ниточка потянется к убийце.
Пенроуз поблагодарил патологоанатома с несвойственной ему холодностью — вопросов после отчета Спилсбери стало больше, чем ответов.
— Будут новости, я вам сразу сообщу, — сказал на прощание медик. — Желаю вам удачи: похоже, она вам очень понадобится.
ГЛАВА 6
Джозефина уже ждала инспектора, когда автомобиль Пенроуза свернул на Сент-Мартинс-лейн.
