его жена будет рада услышать, что наше расследование по поводу злобных писем, которые ей сейчас не дают спокойно уснуть, успешно продвигается вперед.
Его последнее утверждение было абсолютно беспочвенным, но свое дело оно сделало: впервые за время всей беседы Селия Бэннерман выглядела растерянной.
— А какое отношение эти письма могут иметь к убийству Марджори Бейкер? — осторожно спросила она.
— Именно это я и пытаюсь узнать. И вполне вероятно, что они между собой связаны.
— Под «связью» вы подразумеваете, что их послала Марджори Бейкер? Почему вы пришли к такому выводу?
— Некоторые детали этого преступления указывают на то, что убийца Марджори хотел заставить ее замолчать, — начал Пенроуз и уже на сей раз не позволил себя перебить. — Я знаю, о чем вы подумали, и я с вами согласен: то, что вы рассказали мне о ее семье, — вполне вероятный мотив убийства. Однако я должен расследовать все возможные версии, а мать Марджори показала мне фотографию, которая, по ее мнению, может иметь отношение к смерти дочери.
— Фотографию?
Селия встревожилась, и Пенроуз подумал, что у нее на то есть все основания: если письма послала Марджори и ее за это убили, то по репутации клуба будет нанесен такой удар, какого Бэннерман и не воображала, и у нее, конечно, хватало ума оценить подобную перспективу.
— Фотография была помещена в прошлом месяце в «Татлере». И вы на ней тоже.
— Да, я помню, нас сняли в мастерской у Мотли.
— Верно. Миссис Бейкер считает, что отец Марджори вынудил ее что-то сделать в связи с этой фотографией. После вашего рассказа мне, несомненно, снова необходимо поговорить с миссис Бейкер и узнать, известно ли ей, кем на самом деле был ее муж, и если она это знала, то какова ее роль во всей этой истории. Но я не могу игнорировать и другие версии.
— Возможно, мисс Бейкер и могла послать письма, но откуда у нее подобного рода сведения? Противно говорить об этом, но я предполагала, что послал их кто-то из членов клуба.
— Марджори дружила с некоей Люси Питерс — они вместе сидели в тюрьме и потом продолжали общаться. Насколько мне известно, мисс Питерс здесь работает.
— Да, Люси у нас горничная. Она работает в клубе уже несколько месяцев, но у горничных нет доступа к личной информации.
— Пусть так, но они могут ее раздобыть. У мисс Бейкер нашли маленькую серебряную рамку с фотографией. И она по описанию в точности совпадает с той, что пропала из клуба, так что, вероятно, обе девушки были причастны и к воровству, и к анонимным письмам.
Селия задумалась над его словами, а потом неохотно произнесла:
— Люси сегодня работает всего полдня, но как только она придет, я с ней поговорю.
— Я буду вам благодарен, если вы предоставите это мне. Вам надо лишь сообщить нам, когда она придет.
— Хорошо, только будьте с ней, пожалуйста, помягче. В этих письмах никаких денег от получателей не требовали, потому я не понимаю, чего могли Марджори и Люси подобными письмами добиться. Я по- прежнему считаю, что разгадка кроется в семье Сэч, а Люси ко всему прочему, что выпало на ее долю, теперь еще и потеряла хорошего друга.
Пенроуз вопросительно посмотрел на Селию.
— Еще до того, как Люси попала в тюрьму, бед у нее было хоть отбавляй, — пояснила она. — В «Холлоуэе» у нее родился ребенок, и она должна была от него отказаться. Это ее совершенно подкосило. Люси и до сих пор не оправилась — если от такого вообще можно оправиться.
— Не волнуйтесь, пожалуйста, у нас нет привычки мучить свидетелей, — любезно произнес Пенроуз и не без удовольствия отметил, что его снисходительный тон не остался незамеченным. — То, что вы мне рассказали, очень ценно, но ведь разгадка может быть одновременно и в семье Сэч, и в «Клубе Каудрей». Вы, например, связаны и с тем и с другим, а теперь мы знаем, что и леди Эшби — тоже. Если верить вашим словам, Марджори Бейкер приходится Элизабет Сэч единокровной сестрой.
Похоже, Селии подобная идея даже не приходила в голову, и Пенроуз не торопился продолжать, давая ей время с этой мыслью свыкнуться.
— А как насчет Мэри Сайз и Мириам Шарп? Они могли иметь какое-то отношение к Амелии Сэч?
— Мэри работала в «Холлоуэе» последние восемь лет, — с сомнением начала Селия, — но кроме того, что она заместительница начальника тюрьмы, где повесили Амелию Сэч, я никаких других связей не вижу. — Селия уже собиралась сказать, что Мириам Шарп не имеет к Амелии никакого отношения, но передумала. — Я сейчас вспомнила, как Амелия однажды сказала мне, что встретила Уолтерс в больнице Сент-Томас. Вы ведь знаете, что они обе были медсестрами?
Пенроуз кивнул.
— А Мириам долгие годы работала в Сент-Томас старшей медсестрой, и этой должности она добилась своим трудолюбием. Вы можете узнать у нее, когда именно она там работала, но не исключено, что все они оказались в больнице в одно и то же время.
Пенроуз захлопнул блокнот и поднялся.
— Благодарю вас, мисс Бэннерман, вы нам необычайно помогли. Либо мне, либо моим сотрудникам придется поговорить с членами клуба, знавшими мисс Бейкер, и кое с кем из вашего персонала, в частности с мисс Тимпсон и мисс Питерс. Мы будем, насколько возможно, тактичны.
— Спасибо, инспектор, — это для нас существенно. Я уверена, вы знаете, что Мотли переезжают на несколько дней в наш клуб, чтобы подготовиться к гала-представлению?
Пенроуз кивнул:
— Я знал, что они собирались просить вашего разрешения.
— Так оно и произошло, но когда Леттис обратилась ко мне с этой просьбой, я не знала, в чем была ее причина — Леттис сказала, что объяснит мне это позже. Учитывая происшедшее, я особенно рада помочь сестрам Мотли. Продолжать готовиться к представлению — с их стороны необычайное благородство. Я полагаю, вы не возражаете против переезда Мотли?
— Ничуть.
— Отлично. А я позабочусь о том, чтобы вам и вашим сотрудникам, насколько возможно, помогли с расследованием.
Беседа с Селией Бэннерман была не из легких, но Пенроуз узнал из нее предостаточно и остался ею весьма доволен. Эта встреча заняла больше времени, чем он рассчитывал, и когда Пенроуз спустился в вестибюль, его уже ждал Фоллоуфилд. Сержант выслушал рассказ инспектора, не вставив ни одного замечания, но по его виду можно было догадаться: информация Бэннерман произвела на него не меньшее впечатление, чем на самого Арчи.
— Едем назад в Канаву, сэр?
— Нам, конечно, надо снова немедленно поговорить с Марией Бейкер, но на сей раз я хочу это сделать в более формальной обстановке. Она, похоже, из тех, кого не так-то просто смутить, однако беседа в полицейском участке может оказаться нам с руки. Пожалуй, оторви Уодинэма и Мерифилда от телефонных звонков и пошли за ней на Кэмпбелл-роуд. И ради Бога, попроси их вести себя с ней поделикатнее — женщина только что потеряла дочь и мужа, и мы не знаем, имела ли она к этому какое-то отношение или нет. Арестовывать ее не надо — по крайней мере пока. Нам просто нужно получить ответы на некоторые вопросы. А сейчас мне еще надо кое-кого порасспросить здесь, в клубе. Леди Эшби уже пришла в себя?
— Да, сэр. Я с ней уже побеседовал, и она, похоже, по-настоящему потрясена смертью Марджори; потрясена и расстроена. Она подтвердила все, что вам рассказала о вчерашнем вечере миссис Ридер, и даже добавила, что пригласила девушку в ресторан. И еще: водку в студию принесла она. Леди Эшби все это рассказала мне довольно откровенно, без всякого моего нажима.
— Но не слишком откровенно? Вы ей верите?
— Да, сэр. Насколько я понимаю, она говорит то, что думает, и делает то, что хочет. Вы ведь знаете этих аристократов. Правда, она большая любительница выпить — этим и объясняется то, на что мы с вами натолкнулись.
