душераздирающей манере! — Она обхватила себя обеими руками за плечи; вся ее фигура выражала бурное негодование. — Я была полной, невероятной дурой, и это я помню до ужаса отчетливо. Только это и более ничего!
— Но было очень много другого, чрезвычайно важного для нас.
Элизабет вздернула подбородок:
— Не было никаких «нас».
— И было и должно быть. Вы не были дурой. Полным дураком был я.
Элизабет с шумом втянула в себя воздух, но не сказала ни слова.
— Я не должен был упускать вас. Я совершил ошибку, Элизабет, всю огромность которой полностью осознал, лишь увидев вас снова. — Он сделал долгую паузу и смотрел на Элизабет, недоумевая в который раз за день, как он мог отказаться от нее. Единственное, чего он сейчас хотел, это немедленно заключить ее в объятия и все уладить между ними. И больше никогда не отпускать ее от себя. Но в эту минуту такое поведение тоже было бы ошибочным. — Я не намерен совершить еще одну.
— Что именно вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что за прошедшие десять лет я преуспел во всем, в чем хотел преуспеть, приобрел все, что хотел приобрести, за одним примечательным исключением. — Он выпил бренди, со стуком поставил стаканчик на столик и посмотрел на Элизабет. — Это исключение — вы.
— Вы хотите приобрести меня? Меня? — возмущенно повторила она, глядя на него так, будто не могла ушам своим поверить. — Как пароход или какое-нибудь предприятие?
— Я не формулировал бы это так грубо.
— Но вы это только что сделали! Он пожал плечами:
— Примите мои извинения. Еще раз.
— Они не приняты! Ни за ваше поведение нынче вечером. Ни за ваше поведение десять лет назад. А теперь… — Она резко повернула голову, указывая таким образом на дверь. — Будьте добры оставить мой дом. Немедленно.
— Вы правы. Час уже поздний, а наши дела на сегодня завершены. Но у меня есть еще кое-какие дела на этот вечер.
— Какие еще дела? — спросила она с нескрываемой подозрительностью.
— Главным образом корреспонденция. Я давно уже обнаружил, что голова у меня лучше всего работает по ночам, когда исчезают дневные соблазны.
— Добрый вечер, сэр Николас, — проговорила Элизабет сквозь стиснутые зубы.
— Добрый вечер, леди Лэнгли. — Он пошел было к двери, но вернулся. — Я хотел бы установить постоянное время для ежедневной проверки ваших счетов. Думается, половина третьего вполне подходит.
— Вы в самом деле намерены ревизовать мои счета ежедневно?
— Разумеется. — Он приятно улыбнулся. — И я рассчитываю завтра познакомиться с вашими детьми.
— Зачем?
— Я облечен ответственностью за управление их наследством, даже при том, что вы сейчас осуществляете эти заботы.
— Под вашим неусыпным наблюдением, — с неприязнью произнесла она.
— Тем более нам следует быть представленными друг другу.
— Но они дети, сэр Николас.
— Один из них виконт, а другой — его наследник. Невзирая на юный возраст, оба заслуживают знать, кому доверено их материальное будущее.
— Они знают меня. — Она почти выплевывала слова. — Я их мать.
— Вы всегда будете их матерью. Однако всегда ли вы будете управлять их делами, это еще вопрос, — сказал он, печально покачав головой.
— Это угроза, сэр Николас?
— Наверное, нет, но кто может знать. — Он сверкнул на нее лукавой усмешкой. — А пока до завтра.
Николас снова направился к двери, отворил ее, переступил порог и обернулся.
— Еще одно, леди Лэнгли, прежде чем я уйду.
— Что еще? — огрызнулась она.
— Как вы знаете, я человек дела, не привык ошибаться и не намерен совершать ошибки впредь. Но я проявил бы известное нерадение, если бы не упомянул об одной вещи, окончательно последней. — Он окинул Элизабет оценивающим взглядом и улыбнулся. — Вы ответили тогда на мой поцелуй.
Он закрыл за собой дверь и, подождав возле нее не более секунды, услышал в библиотеке грохот.
Нет, вечер прошел совсем не так, как он ожидал. Он мог бы пройти куда лучше.
Глава 8
— В жизни не чувствовала себя такой дьявольски беспомощной, как теперь.
Элизабет быстрыми шагами пересекла комнату для завтрака, едва не столкнувшись с сестрой, которая двигалась в противоположном направлении.
— Просто не могу поверить, как это Чарлз мог поступить с тобой подобным образом. — Голос Жюль был полон возмущения. — Если бы мой муж посмел поставить меня после своего ухода из жизни в подобные условия, то я, клянусь, вырыла бы его из могилы ради удовольствия сломать ему шею.
— Поскольку он был бы мертв, никакого смысла в этом деянии не было бы, — возразила Элизабет, хотя сама идея такого символического акта показалась ей весьма привлекательной.
— Впрочем, смею заметить, я ни в коем случае не попала бы в такое положение, — уверенно заявила Жюль.
Элизабет остановилась и с любопытством посмотрела на сестру.
— Я не решилась бы утверждать нечто подобное о себе, — сказала она. — Чарлз даже не счел нужным обсудить это дело со мной. А каким образом ты можешь избежать этого?
— Во-первых, — начала Жюль, но тут же умолкла, чтобы смерить сестру критическим взглядом. — Ну-с, так, во-первых, я никогда не скрывала своего ума. Поэтому никто, а в особенности человек, выбранный мною в мужья, не преуменьшал моих способностей. Во-вторых, я училась на твоих ошибках.
— Да что ты? — приподняла брови Элизабет. Жюль утвердительно кивнула.
— После смерти Чарлза, — продолжала она, — я поставила себе целью как следует ознакомиться с финансовым положением своей семьи, со всеми инвестициями, с управлением имением и так далее. Как ни странно, мой муж был доволен, что я проявляю к этому интерес.
— Это просто замечательно для вас обоих, — заметила Элизабет с кривой усмешкой. — Почему же ты никогда не упоминала об этом?
— Нужды не было, — пожав плечами, отвечала Жюль. — К тому же это могло быть воспринято как излишняя самоуверенность.
— Как будто тебя это хоть когда-нибудь останавливало!
— Возможно, я после долговременных усилий устранила хотя бы один недостаток своего характера, — рассмеялась Жюль.
Настроение у Элизабет было хуже некуда, но смех сестры оказался таким заразительным, что и она засмеялась.
— Вернемся, однако, к тому, с чем мы имеем дело в данный момент. — Жюль заложила руки за спину и возобновила свое хождение по комнате. — Что мы, вернее, что ты собираешься предпринять по отношению к сэру Николасу?
— Не знаю, могу ли я вообще что-то предпринять. — В голосе у Элизабет прозвучала неуверенная нотка. — Можешь мне поверить, с прошедшего вечера я ни о чем другом и не думаю.
Она провела очень долгую и почти бессонную ночь, перебирая в уме все подробности встречи с Николасом, но не пришла ни к какому определенному выводу. Она испытала некое удовлетворение, когда он признался, что расставание с ней было ошибкой, зато его последнее — и вполне соответствующее истине — высказывание привело ее в ярость. Но ведь она и в самом деле вернула ему поцелуй.
Негодование по поводу разоблачения поступка Чарлза и самоуверенного поведения Николаса придавало ей сил в течение всего вечера. Но когда Николас удалился, а она от злости грохнула о стену особенно ценную вазу, не получив от этой акции ни малейшего успокоения, гнев ее сменился величайшим смущением. Чувства, которые она считала давно угасшими, возродились, сопровождаемые желанием отомстить.
Николас ее хотел?
Он хотел ее сейчас, и стало очевидно, что он хотел ее и десять лет назад. Но почему он тогда предпочел оттолкнуть ее таким жестоким и бессердечным способом? Он, разумеется, понимал, что его слова причинят ей глубокую боль. Такую глубокую, что она могла никогда не простить того, кто эту боль причинил. Он сказал, что у него были на то свои причины, но для нее это не имело ни малейшего смысла и только увеличивало душевную смуту и вносило путаницу в мысли.
— Мне кажется, — раздумчиво начала Жюль, — что сэр Николас сам предложил тебе путь к спасению. Ты просто продолжаешь управлять своими делами как привыкла, а после Рождества избавляешься от его опеки. Время не столь уж долгое, и ты, конечно, в состоянии несколько недель держаться по отношению к нему корректно.
— Видишь ли, дело это более сложное, — вздохнув, ответила сестре Элизабет. — Кажется, он не столько хочет контролировать мои финансы, сколько хочет… меня.
— Тебя? — Жюль замерла на месте, уставившись на свою сестру. — Как это понимать, что он хочет тебя?
— Тебе непонятно, что я сказала? — Элизабет испустила долгий вздох. — Если я не заблуждаюсь, то, судя по выражению его глаз, он хочет меня в том же смысле, в каком любой мужчина хочет женщину.
— Бог мой, как это типично для мужчин, все они на один лад! — Широко раскрытые глаза Жюль были само недоумение в чистом виде. — Если он имеет право управлять твоим состоянием, то права на сугубо личные отношения это ему не дает. Как он смеет думать, что может войти в твою жизнь и позволять себе недопустимые вольности? Да, он с детства был дружен с Джонатоном, но для тебя он всегда оставался добрым знакомым, не больше.
— Он вправе смотреть на это несколько иначе, — не слишком разборчиво пробормотала Элизабет.
— Но ведь он никогда не был более, чем просто знакомым? — сощурившись, задала вопрос Жюль.
— Ну как тебе сказать… — Элизабет сцепила пальцы обеих рук. — Вероятно, несколько более.
— Лиззи!
— Разве я об этом не упоминала?
— Ни единым словом. — Жюль скрестила руки на
