Время Вызова. Нужны князья, а не тати

– Ты, Мякиш, иди. После поговорим…

Антон, на которого после всего сказанного жалко было смотреть, грузно встал и, не поднимая глаз, двинулся к двери. Виктор проводил его взглядом. Особой жалости к нему он не испытывал, тот был не только сам виноват во всем, что с ним случилось, но еще и попытался решить свои проблемы за счет того, чтобы утопить Виктора, однако некоторое сожаление было. Столько всего вместе было пройдено… Между тем хозяин снова повернулся к Виктору:

– Ну, это может несколько повлиять на цену соглашения, но… – Он развел руками. Виктор посмотрел в глаза хозяину и тихо, но жестко произнес:

– Денег я не дам.

Глаза хозяина зло заблестели.

– Понимаешь, дорогой, что после этих слов ты начинаешь медленно, но неуклонно двигаться в сторону кладбища?

Виктор помолчал, а затем все так же тихо и непримиримо повторил:

– Денег я не дам… – А после короткой паузы добавил: – Но на кладбище, честно говоря, тоже что-то не хочется…

В «офис» Виктор вернулся только к концу рабочего дня. Когда он вошел в дверь, все разговоры в подвале стихли и на Виктора уставились десятки настороженно-взволнованных глаз. Виктор молча добрался до своей выгородки, стянул с плеч куртку, аккуратно повесил на гвоздь и, усмехнувшись, произнес:

– Ну что притихли? Все нормально. Работаем.

Следующие полтора месяца никаких особых проблем не было. Антонина Алексеевна по мелочи цапалась с налоговой. Семенычу помяли дверцу на его «каблуке». И лишь к исходу апреля подкатили новые неприятности, первым признаком коих явился синяк на скуле у Рустама. Когда тот появился в подвале, Виктор как раз рассчитывался с реализаторами. Рустам вошел и бочком-бочком прошел к своему месту, где затих, склонившись над столом и глубоко натянув на голову потрепанную бейсболку. Может, Виктор так ничего и не заметил бы в суматохе, но необычное поведение всегдашнего балагура Рустама бросилось в глаза Антонине Алексеевне.

– Рустам, что ты такой тихий, или случилось что?

Рустам приподнял нос и, бросив быстрый взгляд в сторону Виктора, буркнул что-то невнятное. Виктор поднялся и, подойдя к Рустаму, уселся напротив него. Рустам где-то с минуту делал вид, что слишком занят, чтобы отреагировать на появление прямо перед носом собственного начальства, но затем не выдержал и, подняв голову, в упор посмотрел на Виктора. Тот удивленно покачал головой. По всей левой скуле Рустама растекался иссиня-багровый синяк.

– И что это означает?

Рустам скривился:

– Да так… хулиганы привязались.

– Хулиганы?

– Ну да. – Рустам поежился, но, видимо, до него дошло, что утаивание информации ни к чему хорошему не приведет, и он нехотя пояснил:

– В Люберцах, на рынке. Я уже кассу снимал. Четверо их было… Говорят, у нас русский город и никакие «чурки» тут торговать не будут… – Рустам аж захлебнулся от возмущения. Ну еще бы. Он был коренным москвичом, причем уже в третьем поколении. И вырос не где-нибудь, а на Арбате, самой русской, самой московской из всех московских улочек. В подвале повисла напряженная тишина. Все недоуменно переглядывались. Это как это? Нет, кое-кто после доброй чарки и сам был не прочь поругаться по поводу того, что, мол, от кавказцев житья не стало или евреи-гады все скупили, но Рустам-то тут при чем? Он же свой, нашенский, вместе со всеми выживает как может, крутится… Это ж что за беспредел такой?..

Антонина Алексеевна, глядя на Виктора, нерешительно потянулась за трубкой, но тот мотнул головой. Не то. «Крыша» у них тоже была кавказская, и если наезд действительно был, так сказать, расовый, то все могло обернуться только хуже. Лучше было сначала во всем разобраться самому.

– Ты как, завтра работаешь или болеешь? – спросил он у Рустама. Тот упрямо насупился:

– Работаю. Будут еще они мне указывать…

– Хорошо, на всякий случай с тобой поедет Семеныч. – Виктор оглянулся. Семеныч слегка побледнел, но затем мужественно вскинул подбородок и согласно кивнул.

На следующий день Виктор взял с собой Игоря и Пагрушева.

До привокзального рынка Люберец они добрались на Игоревой «шахе». Рустам установил прицеп на старом месте. У ближнего от перрона входа на рынок. Игорь остановил машину на противоположной стороне площади и повернулся к Виктору. Тот покачал головой:

– Подождем…

Вчерашние трое появились, когда уже совсем стемнело и основная толпа от московских электричек, привозящих возвращающихся из Москвы с работы жителей Люберец, схлынула. Вернее, на этот раз их было уже не трое, а пятеро. Виктор заметил их, когда они еще шли по рынку, по-хозяйски косясь по сторонам и свысока поглядывая на испуганных бабок. Заметив прицеп Рустама, они обрадованно загомонили и рванули вперед. Виктор отрывисто бросил:

– Игорек, давай к нашим. Быстро!

Они едва успели. Два жлоба, опрокинув весы, как раз вытаскивали Рустама из-за импровизированного прилавка, а еще один, схватив за грудки Семеныча, что-то надсадно орал в его выпученные от страха глаза.

– Э, пацаны, а ну – тормози! – рявкнул Виктор, выскочив из машины. Все присутствующие тут же уставились на него, только одни настороженно, а другие удивленно-радостно. Парень с тяжелой челюстью, в черной вязаной шапочке и дешевой китайской куртке, из-под которой торчали камуфлированные штаны, судя по всему, бывший здесь за главного, зло рыкнул:

– Э, а ты кто такой?

– Человек, которого ваши действия затрагивают напрямую. – Виктор кивнул Игорю и Сашке, и те с крайне угрожающим видом придвинулись вплотную к тем двум жлобам, что держали Рустама. Жлобы слегка ослабили хватку, и Рустам, зло дернувшись, вырвался из их явно не братских объятий.

– Это – мои люди. Что вам от них надо?

Парень в камуфляжных штанах окинул его оценивающим взглядом.

– Хозяин, значит? – Он нарочито небрежно усмехнулся и, оглянувшись на своих, лениво протянул: – А чего это у тебя, хозяин, нерусь работает?

Ого! Да они продолжают по-вчерашнему чесать… они что, серьезно? Ну тогда не обижайтесь… Виктор, конечно, мог говорить и на их языке, но раз они так цепляются за свою дурацкую «расовую» теорию, то уже оказываются на таком поле, на котором против Виктора у них вряд ли есть какие-то шансы…

– А-а, так ты предпочитаешь сам работать на нерусь? – невинно осведомился Виктор.

– Чего-о? – озадаченно протянул тот.

– Ну… как я понял, в твоем мире есть только две национальности – «русь» и «нерусь». И, поскольку они неизбежно должны вступать в некие отношения работника и работодателя, ты, оказывается, считаешь, что «русь» должна работать на «нерусь»?

Парни напряженно морщили лбы, пытаясь разобраться, как это они, исконные защитники русских от нерусских, могли сказать ТАКОЕ. Наконец им надоело разбираться. Старший зло насупился и заорал:

– Ты дурку-то не гони! Ты по существу отвечай.

– Ладно, с этим все понятно, – кивнул Виктор. – Второй вопрос: Пушкина знаешь?

Парень озадаченно насупился, но затем решил не отступать от «генеральной линии» и зло прорычал:

– Ты кончай воду мутить, а то ща как…

– А знаешь, кто у него дед был?

Подобный вопрос, похоже, был совершенно неожиданным и потому слегка выбил парня из колеи. Ну не поднимаются в подобных разговорах столь высокоинтеллектуальные темы. Он осекся, тупо моргнул и переспросил:

– Кто?