Время Вызова. Нужны князья, а не тати

какой стати нашим господам правителям об этом думать-то, если, конечно, они не ждут от тебя большего «отката»…

– Понимаешь, – Андрей сморщил лоб, – представь, что я – владелец бизнеса, уже кое-что значащего и в масштабах мирового рынка. И смотри, мне просто необходим такой ресурс, как страна.

– Страна?

– Нуда, – кивнул Андрей. – Вспомни, как говорят американцы: «Что хорошо для „Дженерал моторс“, то хорошо и для Америки». И это правда, но тут совершенно справедлива и обратная зависимость: «Что хорошо для Америки, то хорошо и для „Дженерал моторс“. Ибо если моя страна слаба, то это уменьшает мои шансы. Причем даже здесь, дома, а когда я действительно выйду на уровень значимого игрока мирового рынка, то этот недостаток проявится во всей красе. Потому что для достижения сходного результата я буду вынужден затрачивать намного больше сил и средств, чем тот, за кем стоит сильная страна. И потому я, да и не только я… на самом деле я считаю, что таких, как я, – много, просто мы еще разобщены… и мы явно или пока еще подспудно ощущаем необходимость и желательность вкладываться в развитие этого ресурса. Причем вкладываться и временем, и силами, и, заметь, той самой системной прибылью. Причем, согласись, использовать свои собственные деньги я буду куда как более эффективно, чем любая государственная структура.

Виктор покачал головой:

– А по-моему, это не так важно. Мне, например, совершенно не мешают ни «Рамстор», ни «Ашан».

Андрей усмехнулся:

– Так я и не призываю закрыть наш рынок. Это… смерти подобно. То есть на мой век-то хватит, но те, кто руководил страной во времена наших отцов, рассуждали примерно так же. И к чему страна пришла ко времени их детей? Да и пока нам действительно хватает нашего рынка… во всяком случае, должно хватать. Но когда ты придешь, скажем, в Тунис… или Боливию, вот тут-то и выяснится, что то, что за страна стоит за твоей спиной, играет очень важную роль.

Виктор улыбнулся:

– Знаешь, а я как-то не слишком сильно стремлюсь в эти твои Тунис или Боливию.

Андрей вздохнул:

– Видишь ли, вся загвоздка в том, что… если мы когда-нибудь, причем в историческом масштабе это довольно скоро, буквально завтра, не придем не только в Тунис или Боливию, а, скорее всего, еще и в Нью-Йорк, Марсель и Барселону, причем будем там не вместо, а вместе со всеми ими, что означает, что мы станем им вполне конкурентоспособны, то… твоего дела не останется. А будет тот самый «Рамстор», «Ашан» плюс еще «Тати» и, скажем, «Маркс энд Спенсер». А страна будет состоять из пары-тройки более- менее чистеньких и европеизированных Эстоний и тут же, рядом с ними, сонма скатившихся в еще большую нищету этаких… Албаний, причем вроде как без всякой войны. И мировое сообщество будет регулярно отправлять в них гуманитарную помощь и изо всех сил помогать установлению в них демократии… А мы с тобой в лучшем случае будем американскими или, скажем, немецкими бизнесменами русского происхождения, чьи внуки уже не будут говорить на русском языке. Просто потому, что это никому не интересно… Я не говорю, что эта картина как-то по особенному чудовищна… в конце концов, история знает примеры крушения не одной славной страны, почему России-то быть исключением? Но тебе она нравится?

Виктор рассмеялся:

– Да слышал я уже подобные страшилки. И, если честно, не очень-то в них верю.

Андрей грустно усмехнулся:

– Это вообще-то не страшилки, а план. Причем не чей-то там, а господина Збигнева Бжезинского. Так- то вот.

Виктор задумался, а затем осторожно произнес:

– И что? Господин Бжезинский может думать и… планировать все, что он хочет, но разве он определяет политику США?

Андрей энергично кивнул:

– И он тоже, Витя, и он тоже… Я далек от мысли, что вся политическая элита Америки или Запада в целом спит и видит, как бы это навредить России. Отнюдь, эти люди – жесткие прагматики. И для них совершенно нехарактерно всем скопом лелеять какие-то тайные злобные планы. Но разве у тебя есть сомнения, что их прямая работа, которой они отдаются, среди прочего, и с истовостью патриотов, – это обеспечить наилучшие условия существования в этом мире своей стране и, соответственно, своим избирателям, своему бизнесу, своим банкам и так далее. И если вдруг сложится такая ситуация, что уже имеющийся план господина Бжезинского покажется им лучшим путем для этого, они что, будут колебаться?

Виктор пожал плечами:

– Знаешь, ты меня не удивил. Но… я тебе хочу дать одну кассету с выступлениями одного человека. Мне кажется, тебе будет интересно.

– Кого это? – пожал плечами Андрей.

– Его зовут Марк Чехов, и он выступает с философскими лекциями.

– С философскими? – удивленно вскинул брови Андрей.

– Именно, – усмехнулся Виктор, – и потому в некоторых кругах он известен под прозвищем Марк Аврелий…

После просмотра кассеты (она называлась «Предназначение») Андрей несколько дней ходил, напряженно размышляя над всем услышанным. А затем… дал отбой всем своим политическим проектам. Он понял – это не то. И он просто оказался рабом штампа… Зато приложил все усилия, чтобы отыскать того, кто читал лекции.

Они пересеклись в одном из московских клубов. Когда появился Андрей, Марк сидел за столиком и курил «Nat Sherman». Они представились друг другу, некоторое время мило болтали о том о сем, а затем Марк поинтересовался, чем Андрей занимается.

– Косметикой, – чуть напрягшись ответил Андрей.

– Да вы что? – удивился Марк и тут же заинтересованно спросил: – А… вы имеете отношение к сетевым продажам?

Андрей кивнул:

– Да, – и, улыбнувшись, пояснил: – Пытаемся бороться с мировыми сетями.

Марк пораженно покачал головой:

– Вы знаете, а ведь я давно уже ищу такого предпринимателя, есть одна идея…

Они тогда проговорили несколько часов.

– Смотрите, – говорил Марк, – вы хотите сделать не просто национальную компанию, а компанию, которая сможет стать конкурентом «старым» косметическим компаниям не только на нашем внутреннем рынке, но и во всем мире. Я так понял?

– Да.

– А кроме того, вы хотите превратить эту компанию в некий ресурс развития страны?

– Да.

– Так это же очень хорошо ложится как раз на сетевую структуру. Дело в том, что на самом деле миром управляют знаки.

Андрей хмыкнул.

– Ну да, денежные…

Марк окинул его внимательным взглядом из-под очков, давая понять, что он-то совсем не шутил, а затем продолжил:

– И эти тоже. Причем вы думали, что шутите, но на самом деле сказали абсолютную правду. Ведь давно уже никто не отдает за, скажем, сто бревен две коровы. Или, ладно уж, золотой слиток. Хотя золото – это уже знак… потому что… ну зачем, скажем, крестьянину такой металл – мягкий, тяжелый, ни плуг из него приличный не скуешь, ни косу… Но и этого не дают. Все уже давно пользуются достаточно дешевыми кусочками бумаги, означающими некую стоимость. А сейчас все больше платежей вообще осуществляется,