нервные окончания на спине. Чтобы они полностью восстановились, вам необходимо отлежаться.
Сэйбл почувствовала огромное облегчение, когда увидела ироничную ухмылку, с которой отец взглянул на доктора.
Страх, не покидавший ее с того момента, когда случилось несчастье, начал исчезать. Не может быть, чтобы он плохо себя чувствовал, раз сохраняет бодрость духа.
– Отец! – Нед устремился к ложу отца. – Паррис сказал, что ты здоров.
– Он будет здоров, если выполнит предписания доктора Пенджелли, – с укором в голосе проговорила графиня. Сэйбл заметила, что мать по-прежнему очень бледна, и поняла, что и она напугана случившимся.
– Простите, миледи. – В дверях стоял Паррис. – Мистер Блэкберн просит разрешить ему выразить сожаление в связи со случившимся.
– Я поговорю с ним, Паррис, – ответила Рэйвен, поднявшись с Лаймом на руках. Ее взгляд остановился на лице мужа. – А теперь вам следует поспать, милорд, – добавила она властным тоном, означавшим, что она просит всех, кроме доктора Пенджелли, последовать за ней.
– Ты узнал, как это случилось? – тихо спросила Сэйбл брата, когда они начали спускаться по лестнице.
– Судя по всему, Уайклиф пытался обойти отца и, преградив ему дорогу, оттолкнул его. Де Кер упал и увлек за собой коня Уайклифа.
Сэйбл пристально взглянула на Неда:
– Ты думаешь, он это сделал преднамеренно?
Нед, ожидавший ее прямого вопроса, покачал головой:
– Все, с кем мне удалось переговорить, считают, что это случайность, а сам Уайклиф убит горем в связи с тем, что его жеребца пришлось пристрелить. Так что не думаю…
Но по выражению его лица было заметно, что он не уверен в том, что говорит. Что касается Сэйбл, то, конечно же, Уайклиф Блэкберн был неприятен ей как соискатель ее руки, но у нее не имелось никаких оснований подозревать его в том, что он нарочно пытался покалечить ее отца. «С какой целью? – спрашивала она себя. – Чего он мог бы этим добиться?» Сэйбл пыталась объективно оценить случившееся, но так и не смогла найти оснований для того, чтобы заподозрить Уайклифа в преднамеренной попытке покалечить отца. Просто Уайклиф – азартный спортсмен, он пренебрег всякой осторожностью, жаждая первым пересечь финишную черту.
Осаждаемая этими мыслями, Сэйбл шла за Недом и Лаймом через вымощенный булыжником двор к конюшне, где Сэм, весь в испарине, делал припарки Де Керу. Норовистого жеребца с трудом удерживали два покрасневших от натуги грума, и Сэйбл поспешила погладить шею возбужденного животного, чтобы успокоить его.
– Конь очень плох? – с тревогой спросил Нед.
– Все поправимо, парень. – Своими большими заскорузлыми пальцами Сэм ловко расправил широкую повязку. – Хорошие припарки, отдых и горячие отруби поставят его на ноги через недельку. А как его милость?
– Хороший отдых и горячий супец Перри через недельку тоже поставят его на ноги.
Глаза Сэма блеснули:
– Рад слышать!
– Как нехорошо со стороны коня Уайклифа, – тихо сказала Сэйбл, похлопывая глянцевую шею Де Кера, который уже успокоился, хотя еще и прядал ушами.
Сэм поджал губы.
– Нет никаких оправданий безответственной езде, – заявил он; было очевидно, что он осуждает виновника происшествия.
Братья остались в конюшне, чтобы помочь Сэму. Сэйбл же направилась к дому. Большинство гостей уже собрались во дворе и готовились к отъезду. Не желая ни с кем разговаривать, девушка устремилась к черному ходу.
– Сэйбл, леди Сэйбл, подождите!
Услышав голос Уайклифа Блэкберна, Сэйбл вздрогнула – менее всего ей хотелось видеть именно его. Она оглянулась и тотчас же почувствовала себя неловко, увидев грустное лицо Клифа. Над глазом у него была ссадина, а вся одежда – в пыли и грязи. «Действительно, не похоже на то, что этот человек намеренно сорвал конные состязания», – решила девушка.
– Я собирался улизнуть через этот ход, – признался он, остановившись перед ней. – В данный момент друзья вашего отца меня не очень-то жалуют.
– О, Клиф, вашей вины в случившемся нет! – воскликнула Сэйбл. – Все понимают, что это был несчастный случай.
Его лицо просветлело.
– Не могу найти слов, чтобы выразить, как я рад, что вы так считаете! Леди Монтеррей была любезна со мной, когда я принес свои извинения, но я чувствовал ее холодность. – Он больше не мог сдержать своих чувств. – Клянусь вам, Сэйбл, я никогда…
– Ладно-ладно, Клиф, – перебила девушка, почувствовав жалость к молодому человеку.
Приободрившись, Уайклиф издал хриплый стон и без лишних слов заключил девушку в объятия. Изумленная, она была не в состоянии сопротивляться, когда он впился своими жесткими, влажными губами в ее уста. Было ясно, что Уайклиф сгорает от неистового желания, но Сэйбл не испытывала ничего похожего на то, что возбудил в ней в свое время поцелуй Моргана. Наоборот, она почувствовала отвращение.
– Не надо, Клиф! – взмолилась она.
– Не отвергайте меня, Сэйбл! – прошептал он, и его горячее дыхание опалило ее щеку.
Девушка попыталась высвободиться, но ей это не удалось. Крепко обняв ее, он привлек Сэйбл к себе, продолжая целовать ее в губы.
– Мистер Блэкберн, рекомендую вам отпустить леди. Хотя эти слова были произнесены довольно мягким тоном, в них прозвучала такая угроза, что Уайклиф отпустил Сэйбл столь поспешно, словно обжегся. Резко обернувшись, он увидел перед собой невероятной ширины плечи, и у него открылся рот, когда он увидел пару устремленных на него голубых глаз, в которых было нечто такое, отчего ему стало не по себе. Кто это такой? Уайклиф перебрал в памяти лица гостей, пытаясь вспомнить, кому принадлежат этот нос древнего римлянина и впалые загорелые щеки. Кэри, вот кто это! Сэр Морган Кэри, капитан корабля, приехавший на бал по приглашению лорда Монтеррея.
Да, теперь он вспомнил, как ему до смерти надоели разговоры о капитане, которые он слышал накануне, – казалось, все единодушно говорили о нем как о герое. После крымской кампании королева посвятила его в рыцари, потом он был участником прорыва блокады и еще какой-то кровавой бойни в американском конфликте… Что там еще? Больше Уайклиф не мог ничего вспомнить, но одно оставалось несомненным. Капитан был просто знакомым графа Монтеррея, а не старинным соседом, как члены семейства Блэкберн, и потому не имел никакого права вмешиваться в его отношения с Сэйбл.
«Это не его собачье дело!» – решил Уайклиф и повернулся к Сэйбл, чтобы сказать ей это, но слова застряли у него в горле, когда он увидел, что она неистово трет губы тыльной стороной ладони, словно пытается стереть следы его поцелуя. Его охватил безумный гнев. «Ну уж нет, клянусь Богом, такого оскорбления – и от кого? – я не потерплю!» – сказал он себе.
– Вы хотите что-то сказать леди, мистер Блэкберн?
Взглянув на моряка, Уайклиф осознал, что тот прекрасно понимает его чувства, и его охватил страх, когда он увидел угрожающий блеск холодных голубых глаз.
– Примите мои извинения, леди Сэйбл, – пробормотал он, все еще сжигаемый пламенем страсти. – Шок от случившегося, ваша доброта… когда вы простили меня… Кажется, я потерял голову.
– Ничего, все в порядке, Клиф, – прошептала Сэйбл; она была не в состоянии встретиться с ним взглядом.
Девушка смотрела на Моргана Кэри, впервые радуясь его присутствию, но ее облегчение сменилось яростью, когда она заметила, что он, судя по всему, забавляется. Его гнев угас, и теперь он стоял, опершись спиной о лестницу, скрестив руки на груди, и его губы кривились в усмешке.
Уайклиф, осознав, что и он стал объектом насмешки широкоплечего капитана, побагровел. «Все, с меня хватит!» – решил он.
– Прошу простить меня! – резко проговорил он. – Мне лучше уйти. Леди Сэйбл, еще раз прошу принять мои извинения…
Дверь с шумом захлопнулась за ним, и воцарилась мертвая тишина. Сэйбл напряглась, – она была уверена, что сэр Морган собирается сказать какую-нибудь колкость. Она с вызовом взглянула на него и почувствовала несказанное облегчение, когда сверху, с лестницы, донесся знакомый голос Люси Уолтерс.
– Что с тобой, дитя мое? – воскликнула камеристка, увидев пылающее лицо девушки. Спускаясь вниз, она окинула Моргана Кэри подозрительным взглядом. – Что здесь происходит? – спросила она подбоченясь.
– Лучше я помолчу, Люси, – ответила Сэйбл, силясь проявить максимум выдержки. – Возможно, капитан Кэри любезно объяснит сам.
И, стараясь не глядеть на его насмешливое лицо, девушка подобрала юбки и побежала вверх по лестнице; она стремилась остаться одна, чтобы разобраться в своих мыслях и чувствах. Видимо, ее слишком расстроило несчастье, случившееся с отцом, говорила себе Сэйбл, торопясь уединиться в своей спальне. Еще никогда в жизни девушка не чувствовала такого омерзения, как от поцелуя Уайклифа. И что самое тревожное, Сэйбл никак не могла объяснить себе, почему чувствует такую тоску по страстным поцелуям Моргана Кэри.
«Что это может означать?» – спрашивала она себя, свернувшись калачиком на постели и подперев ладонью подбородок. Она знала, что у нее нет ответа на этот вопрос; более того: ей было обидно, что Морган посмеивается над ней. Ее обида возросла еще больше, когда она представила себе, как в эту минуту он смеется над ней потому, что она не может совладать даже с таким ничтожеством, как Уайклиф Блэкберн. О-о! Когда же наконец отсюда уберется этот наглец? Она надеялась, что у него хватит благоразумия откланяться теперь, когда отец лежит в постели!
Глава 4
С наступлением ночи в Нортхэде воцарилась тишина. Лакеи и горничные, лихорадочно приводившие в порядок многочисленные спальни, гостиные и
