С большим напряжением она старалась заглушить подозрения и дурные предчувствия. Ей не хотелось походить на сварливую ворчунью. Ей хотелось быть милой остроумной женой, с которой Сегеру было бы приятней, чем с любой другой женщиной. Женой, с которой он был бы близок. Женой, которая стала бы его лучшим другом.
И еще она хотела доверять Сегеру, но постоянные обвинения не укрепляют чувство взаимного доверия.
Она, осуждая себя, покачала головой.
– Извини меня, Сегер. Боюсь, последнее время я слишком много думала.
Он сжал Клару в своих объятиях.
– Давай не будем говорить о леди Кливленд. Давай поговорим о тебе. У тебя восхитительная мать, – сказал он. – Я именно, такой ее и представлял. Энергичной и жизнерадостной, и американкой до мозга костей.
Клара старалась изгнать мысли о леди Кливленд из головы.
– Могу сказать, что ты тоже понравился маме.
– Но знает ли она, что ты отказала герцогу, перед тем как приняла мое предложение?
Клара вздохнула при воспоминании об этом.
– Я рассказала ей все сегодня утром. Она не такая, как миссис Гантер. Моей матери, конечно, хочется, чтобы мы имели британские титулы, но для нее любой из них ничем не лучше другого. Первенство здесь просто случайно.
Они танцевали в центре зала, и Сегер уверенно вел Клару во всех фигурах танца.
– Когда приезжают твой отец и сестра? – спросил он.
В этот вечер Клара начала замечать отчужденность между ними, которой раньше не существовало. Клара знала: она возникла из-за того, что случилось в ту ночь, когда она предъявила на него свои права. И то, что сейчас произошло с леди Кливленд, тоже не улучшило положение.
Но может быть, эта перемена к лучшему, пыталась она успокоить себя. Может, они выходят за границы легкого флирта, и она начинает узнавать, какой Сегер на самом деле. Возможно, ему настало время стать серьезным.
– Они приедут на свадьбу, – ответила Клара, – но у отца не будет и свободной минуты. Мой отец – деловой человек. Он очень много работает.
– Не сомневаюсь. Чтобы из ничего составить такое состояние, надо быть очень амбициозным человеком.
Была ли она глупа, или это действительно была вежливая болтовня двух незнакомых людей?
– Говоря о состоянии, – осторожно заметила Клара, – я читала в одной из нью-йоркских газет, которую привезла мама, что ты отказался принять от отца деньги по брачному договору. Это был самый крупный заголовок на странице светской хроники.
Сегер посмотрел ей в глаза.
– Вот уж действительно мы живем в странные времена, когда узнаешь такие подробности из газет. Каким образом это стало известно?
Клара пожала плечами, делая очередной поворот в танце.
– Я хотела бы знать, почему ты отказался. Газета назвала это браком по любви, а мы оба знаем, что это неправда.
Он нахмурился от ее слов и тона, которым она произнесла их.
– Ты становишься циничной, Клара.
– Я этого не хочу. Я знала, что меня ждет, когда принимала твое предложение. Ты был честен со мной, Сегер, и я уважаю тебя за это. Я только не ожидала, что ты откажешься от брачного договора. Почему ты сделал это и почему не сказал мне об этом в ту ночь?
Она остановилась, не закончив танец.
Сегер тоже остановился, и неожиданно он показался Кларе очень уставшим. Он тяжело дышал, его плечи поднимались и опускались с каждым вздохом.
– Это было не важно, обсуждением занимались поверенные.
– Но почему ты отказался?
Он ответил не сразу:
– Полагаю, я не хотел никаких разговоров о том, что я женился на тебе ради денег.
– А я думала, тебе безразлично, что думают другие люди.
Он снова немного помолчал.
– Так и есть. Пойдем, танец еще не кончился. – И они продолжили танец.
– Я все еще не понимаю, – сказала Клара, сознавая, что не следует больше говорить об этом.
Она вызывала его на разговор, которого Сегер, казалось, хотел бы избежать. И это после того, как только что велела себе собрать все силы и быть легкомысленной и оживленной. Развлекать его. Боже, ей следует сейчас отказаться от этого! Покончить со всем этим. Одно дело скрывать свою неуверенность от жениха во время их недельной помолвки, но совсем другое – изображать на лице улыбку и притворяться, что все прекрасно, если и не будет ничего прекрасного день за днем всю оставшуюся жизнь. Клара знала, что для нее невозможно сохранять эту видимость.
– Дело в том, что эти трансатлантические браки обычно заключаются не так, – объяснила она, смиряясь.
– Ты читала слишком много рассказов в светской хронике, дорогая. Не беспокойся, твой отец не сбежит отсюда безнаказанно, и тебе не придется сокращать расходы. Он настаивал, хотел давать тебе ежемесячно деньги на содержание ради его собственного спокойствия, и я согласился. У тебя, как и у твоей сестры, будут счет в банке и собственные деньги, так что ты сможешь тратить их так, как захочешь, не обращаясь за подачкой к мужу.
Клара поняла, что Сегер хотел сказать, и испуганно посмотрела на него.
– Нет-нет, я не поэтому спрашивала тебя о договоре. Я не хочу, чтобы ты думал, что меня беспокоит мое финансовое положение. Честно говоря, я не против что-нибудь попросить.
Он насмешливо приподнял бровь и улыбнулся:
– Я рад это слышать. Но почему ты не прибережешь свои просьбы для спальни?
От его обольстительного взгляда Клару бросило в жар. Она была рада, что он снова становился прежним, внешне довольным предстоявшей женитьбой и с удовольствием флиртовал с ней.
Она только жалела, что не может узнать, что он чувствует в душе.
Следующая неделя пролетела для Сегера быстро, надо было позаботиться о медовом месяце и продумать порядок свадебной церемонии. Он был доволен. Доволен тем, что был занят, доволен, что до конца оставалось еще на день меньше. Он был бы еще счастливее, если бы все окончилось и вся эта суета наконец затихла.
В день свадьбы, однако, его разбудил раскат грома, раздавшийся прямо над домом. Это было наихудшее потрясение за всю эту неделю. Дождь громко стучал в его окно и растекался по рамам, как будто кто-то стоял на крыше, опрокидывая ведра воды, специально, чтобы у Сегера разболелась голова.
Отбросив одеяла, он сел на кровати. Еще не совсем проснувшись, он подошел к окну. Туман был такой густой, что он почти не видел улицу. Сверкнула молния и снова прогремел гром.
Прекрасный день для свадьбы, подумал Сегер.
Он умылся и позавтракай в тишине своей комнаты. Не спеша почитал газету. Прошел час, и Сегер решил, что пора одеваться. Он уже собирался позвать своего камердинера, когда в дверь постучали и вошел лакей с серебряным подносом, на котором лежало письмо. Телеграмма, обнаружил Сегер, взяв бумагу.
Она была от неизвестного лица из Нью-Йорка.
«Вам следовало принять приданое точка ваша невеста лжет точка вы не первый точка спросите ее о краже денег точка».
Сегер перечитал телеграмму.
– Что все это значит, черт побери?!
Сегер перевернул телеграмму, ища, нет ли какого-нибудь признака, позволявшего определить, кто мог послать эту телеграмму, но таких признаков не было.
