Ради Бога, она же только что приехала. Я просто стараюсь сделать так, чтобы она чувствовала себя комфортно.
– А когда вы с ней вдвоем, она хорошо относится к вам? Мэри Роуз долго думала и в конце концов ответила отрицательно.
– Тогда почему же вы с этим миритесь?
Мэри Роуз перекатилась на спину и посмотрела на Харрисона, удивляясь, какие странные он находит поводы, чтобы сердиться.
– А почему вы миритесь с Мак-Хью?
– Почему? Да потому, что он хороший, надежный конь.
– Вот и Элеонора тоже – она хорошая и надежная подруга.
– Вы не знаете это наверняка.
– Вы тоже не знали, что ваш конь окажется хорошим и надежным. Вы положились скорее на свою интуицию, разве не так?
– Нет. Стоило мне всего лишь взглянуть на Мак-Хью – и я сразу понял, почему с ним так трудно поладить. Его шрамы говорят сами за себя.
– У Элеоноры тоже есть шрамы, – заявила Мэри Роуз. – Правда, они у нее в душе и, возможно, именно поэтому причиняют ей еще большие страдания. Люди очень часто ее неправильно воспринимают.
Харрисон опустился на свое одеяло, вытянулся на спине, закинул руки за голову и уставился в каменный потолок пещеры, раздумывая об Элеоноре.
– Трэвис скоро вышвырнет ее вон.
– Нет.
– Но он же не может прятаться на конюшне до самого ее отъезда, Мэри Роуз. Дуглас настроен так же. Вы слишком многого хотите от своих братьев. Между прочим, они должны обладать теми же правами, что и вы.
– Они имеют такие же права.
Девушка повернулась к Харрисону, поставила локоть на одеяло и подперла подбородок ладонью, чтобы ей было удобнее продолжать беседу.
– Моим братьям не хватает терпения. И все же они никогда ее не выгонят. Они все – очень порядочные люди.
– Есть один способ заставить Элеонору вести себя прилично. Харрисон отвел взгляд от потолка, заглянул в глаза девушке и в который раз поразился их красоте. Мэри Роуз придвинулась ближе к нему и привстала.
– Какой? – спросила она.
– Если какой-то трюк не срабатывает, вы пытаетесь применить другой, правильно?
– Правильно.
– Ну так вот. Скажите, Элеонора считает, что по утрам ей должны подавать завтрак в постель?
– Да.
– А что произойдет, если никто не принесет ей завтрак?
– Она страшно разозлится.
– И проголодается. А значит, ей придется спуститься вниз.
– Когда она сердится, это не очень приятное зрелище.
– Напускное.
– Что?
– Другими словами, это рассчитано на слабонервных. Если она сердится, не обращайте на это внимания. Просто займите твердую позицию, познакомьте ее с порядками в вашем доме, и…
– Какие порядки?
– Ну, например, в какое время положено есть – что- нибудь в этом роде.
– Понимаю. А потом что мне делать?
Губы Харрисона растянулись в дьявольской усмешке.
– Бегите куда глаза глядят. Можете спрятаться на конюшне вместе с братьями.
Мэри Роуз засмеялась.
– Элеонору полюбят, когда поймут, – сказала она.
– Пока она живет в вашем доме, у нее должны быть обязанности – при условии, конечно, что она пробудет у вас продолжительное время.
Мэри Роуз села и склонилась над Харрисоном:
– Если я скажу вам одну вещь, вы не расскажете об этом Трэ-вису, Дугласу и Колу?
– А как насчет Адама?
– Он об этом уже знает.
Девушка положила ладонь ему на грудь. Харрисону показалось, что сердце его сбилось с ритма. Будучи не в силах сопротивляться желанию дотронуться до нее, он сжал руку Мэри Роуз.
– Так что же вы хотите скрыть от своих братьев?
– Элеонора не собирается уезжать.
– Она задержится у вас надолго?
– Навсегда.
– О Боже.
– Да, – прошептала Мэри Роуз. – Ей некуда больше ехать. Теперь вы понимаете? У нее нет семьи. Ее отца разыскивает полиция. Он сбежал – и от нее в том числе. Он проделывал ужасные вещи, и в конце концов закон покарал его.
– Что он натворил?
– Под видом кредитора собирал чужие деньги.
– Значит, он отбирал у людей их сбережения.
– Да.
– А мать Элеоноры?
– Она давным-давно умерла. Элеонора была единственным ребенком, бедняжка.
– А у нее нет тетушек или дядюшек, к которым она могла бы обратиться за помощью?
– Нет. Большинство людей в ее городе настроено против нее. У нее совсем нет друзей.
– Неудивительно.
– Вы могли бы хоть немного ей посочувствовать.
– Зачем? Вашего сочувствия хватит на двоих, дорогая. Глаза Мэри Роуз расширились.
– Вы назвали меня «дорогая».
– Прошу прощения.
– Не за что – мне это понравилось. Назовите меня так еще раз.
– Нет. Речь шла об Элеоноре.
– Не следует говорить о людях у них за спиной. Это невежливо.
– Я только хотел обратить ваше внимание на настроение Трэви-са. Он в самом деле уже почти созрел, чтобы провести голосование и выдворить вашу гостью вон. Так что советую вам с ним побеседовать.
Мэри Роуз высвободила свою руку из-под его ладони и погладила Харрисона по щеке. Почувствовав покалывание отросшей щетины, она улыбнулась – ощущение было на редкость приятным.
Харрисон не стал ее останавливать – ему было слишком хорошо. Он дотронулся до шеи девушки, пальцами перебирая ее шелковистые волосы. Внезапно он потянул ее вниз, привлек к себе и поцеловал долгим, страстным поцелуем. Желание захлестнуло его, сметая остатки осторожности. В конце концов, ничего страшного не случится, если он поцелует ее на ночь, убеждал себя Макдональд, – ведь он достаточно опытен, чтобы вовремя остановиться.
Они целовались до тех пор, пока ее не охватило вожделение, такое сильное, какого она не испытывала ни разу в жизни. Девушка все теснее прижималась к Макдональду, давая понять, как сильно она его хочет. Из груди ее вырвался стон, и Харрисон едва не лишился рассудка. Когда он все же приказал себе остановиться, оба они дрожали от страсти – а ведь они, по сути дела, только поцеловались.
Харрисон уткнулся лицом в плечо Мэри Роуз, пытаясь прийти в себя. Он глубоко вздохнул, надеясь успокоиться, но вдруг уловил чудесный, тонкий запах, исходивший от девушки, и все опять поплыло у него перед глазами.
– Харрисон, мне трудно дышать. Отодвиньтесь, пожалуйста, в сторону.
Тут только Макдональд понял, что всем телом навалился на Мэри Роуз. Как это произошло? Он крепко держал ее за талию, хотя не мог припомнить, когда его руки оказались там.
Он не на шутку испугался, что потерял контроль над собой, – и все-таки не мог преодолеть искушения. Его колено покоилось между бедер Мэри Роуз. Он не мог чувствовать ее кожу сквозь брючную ткань, но знал, какая она нежная и шелковистая. Эта мысль возбудила его еще сильнее.
Девушка обвивала руками его шею, а ее пальцы сводили его с ума. Привстав, Мэри Роуз поцеловала его в подбородок. Она честно пыталась заставить себя оторваться от Харрисона – именно это диктовали приличия в сложившейся ситуации, – но не могла. Ей было так приятно ощущать его рядом!
Мэри Роуз положила голову на плечо Харрисона и закрыла глаза.
– Мы не могли бы поспать в таком положении? Нам было бы тепло, – сказала она. – Ну хотя бы немножко.
Харрисон поцеловал девушку в лоб.
– Хорошо.
Она отодвинулась и шепотом пожелала ему спокойной ночи. В его глазах она увидела нежность, которая заставила ее сердце вздрогнуть от радости и забиться еще быстрее.
– У вас глаза стали совсем черные, как ночь. Вы очень красивый мужчина, Харрисон.
– А вы очень красивая женщина, – ответил он, охватив ладонями ее лицо.
Он провел большим пальцем по ее губам, порозовевшим и припухшим от поцелуя, и, не удержавшись, снова прильнул к ее рту.
– Они у вас такие нежные и мягкие, – успел прошептать он, прежде чем впиться в ее губы долгим, страстным, требовательным поцелуем, который мгновенно разжег в девушке ответный огонь. Любовный трепет охватил Мэри Роуз с такой же непреодолимой силой, как и Харрисона, и она хотела только одного – ощутить его близость, познать его тайну. Оба содрогались от желания.
Пальцы его ласкали ее шею и плечи. Затем они скользнули ниже, и девушка нетерпеливо вздрогнула. Макдональд поцеловал ее еще раз и переменил позу, осторожно уложив Мэри Роуз на себя. Когда их чресла, пока еще прикрытые одеждой, соприкоснулись, Мэри Роуз едва не вскрикнула, но Харрисон заглушил ее крик новым поцелуем, застонав от вожделения. Теперь у него была только одна цель – доставить девушке удовольствие.
Их словно пронзило током. Харрисон уже не владел собой. Он скользнул рукой под тонкую ткань нижнего белья Мэри Роуз, сжал ее полную грудь, затем дотронулся до соска, который тут же затвердел, точно приглашая Харрисона впиться в него.
Мэри Роуз стонала и выгибалась, словно давая понять, что хочет близости с Харрисоном. Она ощущала неизведанный прежде восторг и ликовала при мысли о том, что каждым своим прикосновением доставляет ему такое же удовольствие, как и он ей. Нежные, сбивчивые, проникнутые любовью слова то и дело срывались с его губ.
Девушка испытывала поистине неземное блаженство. Она прекрасно знала, что у Харрисона достанет сил, чтобы сломать ее, будто соломинку, и в то же время была уверена: он не пожалеет жизни, защищая ее от опасности. Она чувствовала соленый привкус его кожи, вдыхала его запах, смешанный со своим, слышала бешеный стук его сердца, которое, казалось, билось в унисон с ее собственным.
Ласки Харрисона становились все требовательнее – он буквально сходил с ума от стонов Мэри Роуз, осторожно раздвигая ей бедра. Кожа девушки, как он и предполагал, была такой гладкой и шелковистой! Почувствовав мягкое руно и
