— Вы не хотите, чтобы я ей сказал, что избыток работы и парламентская борьба вас убивают?
Мирабо на мгновение задумался.
— Да, — отвечал он, — скажите ей это; если хотите, можете даже преувеличить мою болезнь.
— Почему?
— Просто так, ради любопытства… Мне хочется кое в чем разобраться.
— Ладно.
— Вы обещаете, доктор?
— Обещаю.
— И передадите мне, что она скажет?
— Слово в слово.
— Хорошо. Прощайте, доктор; безмерно вам благодарен.
И он протянул Жильберу руку.
Жильбер пристально посмотрел на Мирабо, которого, казалось, смутил этот взгляд.
— Кстати, — спросил больной, — что вы мне пропишете перед отъездом?
— Ну, скажем, теплое питье, — отвечал Жильбер, — разжижающее кровь, цикорий или огуречник, строгую диету, а главное…
— Главное?.»
— Никакой сиделки младше пятидесяти лет. Вы понимаете, граф?
— Доктор, — со смехом возразил Мирабо, — скорее я найму двух двадцатипятилетних, чем нарушу ваше предписание!
В дверях Жильбер повстречал Тайча.
У бедняги были слезы на глазах.
— Эх, сударь, зачем вы уезжаете? — проговорил он.
— Я уезжаю, потому что меня прогоняют, мой дорогой Тайч, — со смехом сказал Жильбер.
— И все из-за этой женщины! — прошептал старик. — И все потому, что эта женщина похожа на королеву. А ведь такой выдающийся ум, если верить тому, что о нем говорят… Господи, да уж лучше быть глупцом!
И, придя к такому заключению, он распахнул перед Жильбером дверцу кареты; тот сел в карету, не на шутку обеспокоенный, ломая себе голову над вопросом: что это за женщина, похожая на королеву?
На мгновение он задержал Тайча, словно желая его расспросить, но тут же одумался.
— Что это я затеял? — сказал он себе. — Это секрет не мой, а господина де Мирабо. Кучер, в Париж!
Глава 13. ЧТО СКАЗАЛ КОРОЛЬ И ЧТО СКАЗАЛА КОРОЛЕВА
Жильбер самым добросовестным образом исполнил двойное обещание, данное Мирабо.
Вернувшись в Париж, он повстречал Камила Демулена, живую газету, воплощение журналистики того времени.
Он сообщил ему о болезни Мирабо, намеренно сгустив краски относительно теперешнего состояния больного. Затем он отправился в Тюильри и о том же рассказал королю.
Король удовольствовался замечанием:
— Ах, бедный граф! И что же, он потерял аппетит?
— Да, государь, — ответил Жильбер.
— Тогда дело серьезное, — изрек король.
И заговорил о другом.
Выйдя от короля, Жильбер заглянул к королеве и повторил ей то же, что и королю. Лоб высокомерной дочери Марии Терезии собрался в складки.
— Почему, — сказала она, — эта болезнь не приключилась с ним в тот день, когда он произносил свою прекрасную речь о трехцветном знамени?
Потом, словно раскаявшись в том, что при Жильбере не удержалась от замечания, выдающего всю ее ненависть к этому символу французской нации, она добавила:
— Тем не менее, если его недомогание усилится, это будет большим несчастьем для Франции и всех нас.
— По-моему, я имел честь сообщить вашему величеству, что это не просто недомогание, это серьезная болезнь, — повторил Жильбер.
— Но вы с нею справитесь, доктор, — подхватила королева.
— Сделаю все от меня зависящее, государыня, но ручаться не могу.
— Доктор, — сказала королева, — вы будете сообщать мне, как себя чувствует господин де Мирабо, слышите? Я на вас рассчитываю.
