— Да.
— В таком случае господин де Мирабо, не откладывая, может уже сейчас в качестве залога поддержать введение в силу законов военного времени и потребовать передачи власти исполнительным органам, не так ли?
— Да.
— Можно ли в обмен на это пообещать ему, что в случае скорого падения господина Неккера проект кабинета министров Лафайета и Мирабо будет принят благосклонно?
— Мною? Нет. Я готова доказать, что умею жертвовать своим самолюбием ради блага государства. Но, как вам известно, я не могу отвечать за короля.
— Поддержит ли нас его высочество?
— Я думаю, у его высочества — свои планы, которые не позволили бы ему поддержать чужие намерения.
— Имеет ли королева какое-нибудь представление о планах его высочества?
— Я полагаю, что его высочество придерживается первоначального мнения господина де Мирабо, то есть что король должен покинуть Париж.
— Позволит ли мне ваше величество сказать господину де Мирабо, что именно королева поручила ему составить докладную записку и проект кабинета министров?
— Я доверяю господину Жильберу самому решить, в какой мере он может быть откровенным с человеком, который вчера был нам другом, а завтра может превратиться во врага.
— О, на этот счет вы можете быть покойны, ваше величество; но так как положение серьезно, мы не должны терять ни минуты; позвольте мне сейчас же отправиться в Национальное собрание: я попытаюсь увидеться с господином де Мирабо сегодня же; если мне удастся это сделать, то через два часа ваше величество будет иметь ответ.
Королева жестом отпустила Жильбера. Тот вышел. Спустя четверть часа он был в Национальном собрании. Депутаты были взволнованы совершенным у дверей собрания убийством, да еще человека, который в определенном смысле был им верным слугой.
Члены Национального собрания сновали от трибуны к своим скамьям, а от них — в коридор.
Один Мирабо неподвижно сидел на своем месте. Он ждал, не сводя взгляда с общественной трибуны.
Едва он завидел Жильбера, как его хищное лицо словно осветилось изнутри.
Жильбер подал ему знак, на который он ответил кивком головы.
Жильбер вырвал страничку из блокнота и написал:
«Ваши предложения приняты если и не обеими сторонами, то, по крайней мере, той, которую мы с Вами считаем более влиятельной.
Вас просят составить на завтра докладную записку, а сегодня — проект кабинета министров.
Верните власть исполнительным органам, и они будут с вами считаться».
Он сложил листок в виде письма, написал сверху:
«Господину де Мирабо», подозвал секретаря и приказал отнести письмо по назначению.
Со своей трибуны Жильбер увидел, как тот вошел в зал, направился прямиком к депутату от Экса и передал ему письмо.
Мирабо прочитал его с видом глубочайшего равнодушия, так что даже сидящие рядом с ним люди не могли бы заподозрить, что полученная им только что записка отвечала его самому страстному желанию; на половинке лежавшего перед ним листа он с прежним равнодушием набросал несколько строк и с показной небрежностью передал его секретарю со словами:
— Господину, передавшему для меня записку.
Жильбер торопливо развернул листок.
В нем содержалось всего несколько строк, суливших, возможно, Франции другое будущее, если предлагаемый им план мог быть выполнен.
Это имя заставило Жильбера почти усомниться в том, что записку писал Мирабо.
Однако за этим именем, как и за другими, следовали скобки, и потому Жильбер снова стал читать: