И вот однажды зимой, вечером, когда магазин закрывался и у полок не было ни души, я и увидел их. Два томика в кожаных переплетах лежали под стеклом.
Я сидел дома на диване и листал сокровища. «Путешествия Гулливеровы в Бродинягу, в Лапугу, в Бальнибарбы, в Глубдубриду, в Гуйнагамскую страну». Изданы они были в Университетской Типографии, а переведены Ерофеем Каржавиным. Кто же такой был этот Ерофей Каржавин, который прочитал и перевел книгу Свифта за два века до моего рождения?
Я позвонил знакомой тетушке-архивисту, которая, можно сказать, знала наизусть все справочники и каталоги всех архивов.
— Ерофей Каржавин? Есть такой. В Ленинградских архивах. В Пушкинском Доме.
В архиве Пушкинского Дома тесно от старинных шкафов, в которых аккуратно разложено в папках, по порядку расставлено на полках ушедшее время — страницы жизни людей славных, великих и людей мало кому известных, забытых теперь, — записки, дневники, письма. Мне выдали тяжелую папку с архивным шифром в углу и надписью: «Е. и Ф. Каржавины. Из собрания проф. Н.П.Дурова». Сел за стол у окна, развязал тесемочки папки и достал первый лист.
«Ветер хорош, корабль громаден, время для плавания прекрасно» — так начиналось письмо. И стремительно из небытия детства вернулись те, давно исчезнувшие корабли. «Триста тонн водоизмещение... мы снялись с якоря».
Был вечер, где-то вдали погромыхивал трамвай, и вдруг затрепетали, зашелестели старинные письма. Свежий ветер с Невы влетел в распахнутое окно. Словно вернулся, откружив столетия, тот, из письма, ветер.
Вот Петербург за окном, Нева с уже сгустившимся туманом, а там, за тысячи и тысячи километров и Париж, и Лондон, и густые заросли Амазонки, и зеленый остров Мартиника.
Не так ли и Время? Вот наш день, вот день вчерашний, а где-то там, в таинственной непостижимой плоскости — тот год, тот корабль, та ночь...
Но торопись, торопись, ты видишь эту пронзительную пометку архивиста на листе: «Текст угасает»...
«В 13-е число апреля 1777 года поехал я на большом судне с паспортом от Адмиралтейства якобы на французский остров Микелон, что в заливе Святого Лаврентия, дабы нам способнее было вдоль американских берегов ехать без подозрения от англичан, имевших тогда войну со своими колонистами.
Подле острова Порто-Рико англицкий фрегат осматривал наш паспорт и товары с подозрением, после чего мы были поневоле в сражении между одним англицким капером и филадельфианским полукупцом- полукапером, где бот свой мы потеряли.
Наконец, у самых берегов виргинских королевский англицкий фрегат нас взял и повел в свой порт Галифакс...»
Потрясающе! Русский, участвующий в войне между молодыми североамериканскими штатами и англичанами! Насколько я знаю, единственный русский! И в то же время состоящий на службе короля Франции! Везет подозрительные товары в Виргинию и прячется от англичан. И сражается с «англицкими» каперами. Что же это за русский флибустьер? Я знаю его имя — Федор Каржавин. Но почему ему выданы документы на имя «офицера Ивана Баха»? Почему под этим его письмом стоит подпись «американский хирург Ф.К.»? Вот пропуск, полученный на острове Мартиника на имя Теодора Лами...
Тогда-то я и наткнулся на письмо Теодора Лами от «майя 1788 года», с которого и началось наше странствие во времени в поисках героя.
25 июля того же года капитан Ланглуа благополучно привел свой корабль «Королева Голконды» в Кронштадт.
Того же 1788 года, в ноябре, Федор Каржавин, теперь он уже не Лами, составляет секретную записку в Коллегию иностранных дел, которая называется «Сказка, показующая вкратце, в какое время и в каких местах я находился».
Первое странствие
«Родился я в Санктпетербурге 20-го генваря 1745 года от купца 1-й гильдии Василия Каржавина, который начал учить меня сам на 6-м году российской и латинской грамоте, также географии и вродил во мне охоту к наукам; вследствии чего в 1752 году повез меня с собою через Пруссию в Данциг, а оттуда в Лондон, из которого города переслал меня в Париж», — это все, что напишет сам Федор Васильевич Каржавин о своем первом странствии.
Можно лишь представить, как семилетний Фединька часами разглядывает громадный атлас Блау с раскрашенными картами, с прелюбопытнейшими картинками.
Вот зеленая Польша с голубыми речками. Вот розовая Пруссия с грозными офицерами. А там — сплошная синева. Океан с чудовищами, кораблями и туманами. Там острова, там Лондон...
