ему премию!”
Я очень долго и усиленно вспоминал, как будет по-английски слово “премия”. Высота явно снизила мои лингвистические способности. Наконец я выдавил фразу: “Нима, мистер Тамм — мани! О'кей?” — на что Нима ответил: “О'кей!” После этого мы расположились на ночёвку. В глубине души я надеялся сделать в этот выход грузовую ходку до 8250. Чтобы хорошо подготовиться к завтрашней работе, мы решили как следует поесть...
27 апреля. День пролетел очень быстро. Сразу после утренней связи мы двинулись вниз. Спустились до грузов десятой верёвки за час. (Между лагерями-2 и 3 провешено двадцать верёвок.) Здесь Нима загрузился и пошёл наверх. Я — следом за ним.
В 13.30 мы достигли палаток лагеря-3. Как раз подошло время связи.
— Где находитесь? — спрашивает Тамм.
— В лагере-три.
— Что случилось? Вы ещё не уходили вниз?
— Нет. Мы уже пришли сюда. Длительная пауза. (Вероятно, недоумение.)
— Нима наотрез отказывается оставаться здесь и сейчас уходит вниз,— передаю я.
— Куда вниз?
— В лагерь-один.
— В лагерь-два?
— Нет, в лагерь-один.
Снова длительная пауза. (Никто ещё не спускался так быстро — через лагерь.)
— Ну давайте, спускайтесь.
Мы с Нимой собрали и занесли на 7800 продукты и всё, что бросили шерпы. Штурмовым группам оставалось только захватить с собой с 7350 кислород. Второй лагерь был завален кислородными баллонами. Сюда же, в лагерь-3, было занесено всего пять баллонов. Этого хватит для того, чтобы взойти на вершину и спуститься вниз, только одному человеку.
К вечерней связи мы с Нимой были уже на леднике. В лагере-1 встретили Балыбердина и Мысловского. С ними был Наванг. Глаза его уже не болели. Ребята были настроены работать до победного конца (то есть до вершины). Я расстроился. Когда ещё подойдёт моя очередь и подойдёт ли? С грустью разглядывал флаги, выданные парням в базовом лагере (они улетят потом вниз вместе с рюкзаком Эдика). Спрашиваю у Бэла: “Вова, неужели хватит сил?” Он неопределённо пожимает плечами. В базовом лагере все понимали, что у тех, кто поставит лагерь-5 (а у двойки тем более), навряд ли хватит здоровья взойти на вершину. “Посмотрим, — ответил Бэл. — Дело есть дело, и кто-то должен делать его”.
28 апреля. Утром не спеша собрались и позавтракали. Я решил отснять на плёнку их выход наверх. Зафиксировал для истории флаги СССР, Непала и ООН. С грустью расставался я со своим земляком и напарником Володей Балыбердиным. В тот момент мы ещё не знали, что он идёт к победе, а я — к горечи незавершённости. Но интуитивно я почувствовал, что остаюсь “без горы”. И это в тот момент, когда понял и доказал, что могу работать наверху в полную силу, что набрал наконец форму.
Я очень хотел, чтобы они присели, по обычаю, перед дорогой, и, несмотря на сопротивление, заставил их присесть. Каждый загадывал и думал о своём. Наванг тоже посидел немного, недоумённо глядя на нас. Очевидно, он понял, что у нас — свои боги, которые требуют такого обряда. Мы с Нимой проводили ребят и поспешили в базовый лагерь.
На 6100 напились воды и снова — вниз. День стоял отличный, сильно пекло солнце. На ледопаде встретили “ремонтную” группу (Лёня Трощиненко, Евгений Игоревич и Анатолий Георгиевич). В базовом лагере нас ждала тёплая встреча. Все радовались, что нам удалось сделать хоть какую-то часть дела.
Вечером добрался до магнитофона. Удалось прослушать плёнку, на которой было записано обращение к нам Ильдара Азисовича Калимулина. Он сообщал из Катманду о событиях в мире и в районе Эвереста. На нашу гору продолжают подниматься с севера англичане и американцы. Месснер идёт на Канченджангу. Все ждут от нас успешного восхождения. Мы вызываем огромный интерес во всём мире. На этой же плёнке записан ответ Тамма о том, что “в команде появились лидеры, не рекомендованные медициной для подъёмов выше 6500 метров, которые своим упорством доказали право на восхождение. В первую очередь это Эдуард Мысловский, на которого равняется и за которым идёт вся команда, и — Владимир Балыбердин. И в то же время некоторые участники, рекомендованные медициной для подъёма на вершину, оказались неустойчивыми к гипоксии и теперь фактически выбыли из работы. Это — Онищенко, Шопин и Хергиани”.
Я обиделся, но всё же надеялся, что Евгений Игоревич сдержит своё слово насчёт нашего с Колей выхода на вершину.
29 апреля. Этот день запомнился всем. Он принёс нам огромную радость. Мы очень долго ждали эту почту. Каждому из нас пришло письмо. Особый восторг вызвали плёнки с записью голосов родных и друзей. И конечно, каждая семья записала любимую песню. Мои тоже развернулись на полпленки. А кассета у нас была одна на всех ленинградцев. Сначала звучал голос моей жены Галины. Она обижалась на то, что мало и редко пишу. Затем моя дочь, второклассница Юлька, читала стихи о весне и об Октябре. Для меня записали песню “Приезжай” в исполнении Аллы Пугачёвой.
На вечерней связи передавали сообщения ребятам, находящимся на маршруте. Им тоже дали прослушать голоса близких. Вечерняя связь затянулась на два часа.
В этот же день поднялись после отдыха в Тьянгбоче алмаатинцы. Из Катманду пришёл Валя Венделовский.
30 апреля. Из Тьянгбоче пришла отдохнувшая четвёрка Хомутова. Перед ужином состоялось общее собрание. Здесь нам с Колей сообщили, что до 6 мая мы свободны. 6 мая предполагается наш выход на штурм! Мы решили идти на прогулку до монастыря Тьянгбоче. С нами уходит и Хута Хергиани.
В связи с тем, что на 1 мая назначен выход на маршрут группы Валиева, все праздничные торжества, кроме демонстрации, перенесены на сегодня. Шумная подготовка к праздничному ужину. Мы приводим в порядок свои палатки и “кают-компанию”. Благо день выдался отличный.
Как всегда, на высоте оказался наш шеф-повар Володя Воскобойников. Поразительное обилие и затейливость салатов и горячих блюд.
На вечерней связи (в 18.00) мы узнали о том, что Бэл с Эдиком находятся на десятой верёвке выше ла-геря-3. Наступает темнота, а им ещё предстоит подняться на восемь верёвок до лагеря-4 (8250). Мы забеспокоились. Все рации работают на приём. Но штурмовая двойка на связь больше не выходит.
1 мая. В 8.00 Балыбердин передал, что в лагерь-4 они пришли вчера в 23.00. Дополнительно мы узнали, что, для того чтобы успеть до палаток засветло, они разгрузились, оставив часть вещей закреплёнными на верёвках. Сегодня они предполагают их собрать.
В базовом лагере в 9.00 — общее построение. Всем розданы красные маркировочные флажки. С криком “ура!” мы прошли по лагерю в праздничном строю. Руководство наше принимало парад у тренерской палатки. Праздничную демонстрацию запечатлели на плёнку прибывшие накануне представители телевидения. И — в столовую.
После завтрака мы втроём (Коля, Хута и я) собрались и двинулись вниз к монастырю Тьянгбоче. Перед выходом Евгений Игоревич отобрал у нас радиостанцию (чтобы лучше отдыхалось). Через полтора часа ходьбы мы были уже в Горак-Чепе. Там встретили Юрия Александровича Сенкевича, который завтра должен был подняться в базовый лагерь. С помощью сопровождающего шерпа мы наняли носильщика и уже налегке двинулись вниз. Как мы и планировали, в сумерках спустились до леса в районе монастыря. Сразу же завалились спать, так как шли восемь часов подряд.
2 мая. В 6.00 Коля вышел на тропу, чтобы перехватить нашего носильщика, и сделал это вовремя: весь день мы готовили пищу и загорали. Солнце здесь тёплое, не то что в базовом лагере. Зеленеет трава, цветут цветы, очень похожие на наши незабудки. Гораздо теплее, чем в прошлое наше посещение Тьянгбоче.
