Колесов идёт до Тьянгбоче.
Ночуем в палатках на поляне в часе ходьбы от Луклы. Отдыхаем в ожидании самолёта. Билеты у нас на 22 и 23 мая. Погода устойчиво плохая. Облака и ветер, то и дело брызжет дождик. Постоянно хочется есть, наверное, из-за большой потери в весе. В среднем каждый из нас потерял по десять килограммов.
Через день перебираемся в Луклу, в отель дяди Пембы Норбу.
22 мая. Как и было запланировано, первым рейсом вылетели в Катманду восходители (те, кто побывал на вершине) и руководство экспедиции. Остальные участники экспедиции были отправлены вторым рейсом. К сожалению, в одиночестве остался Валя Венделовский, ожидающий специального грузового самолёта для отправки в Катманду всего нашего груза.
В аэропорту столицы Непала очень приятно было встретить Александра Дмитриевича Сурского с женой.
Автобус доставил нас в гостиницу “Блю стар”. Над входом в гостиницу вывешен огромный плакат на русском и непальском языках, поздравляющий нас с победой над Эверестом. В Катманду мы пробудем десять дней.
2 июня. Сегодня улетаем в Дели. Ежедневно до обеда мы осматривали достопримечательности непальской столицы, знакомились с историей и культурой страны. Вечерами были встречи — с сотрудниками советского посольства, журналистами, активистами Общества непало-советской дружбы, учащимися курсов русского языка. Присутствовали мы и на открытии выставки “Спорт в СССР”. В Сити-Холле состоялась большая заключительная встреча с общественностью Катманду. В истории покорения гималайских вершин это была наиболее представительная встреча жителей Непала с зарубежными альпинистами. Посетили мы и национальный парк “Читван” (Тигровый заповедник).
Конечно, всё было очень интересно. Трудно привыкнуть к всеобщему вниманию. Но при всём том очень хотелось, чтобы все эти экскурсии и приёмы поскорее остались позади. На торжествах я ощущал себя в некоторой степени посторонним. Не покидало чувство горечи оттого, что не пришлось штурмовать вершину, когда она была так близка.
В Катманду состоялась у нас встреча с Рейнгольдом Месснером. У него к нам и у нас к нему была масса вопросов. Этой весной Месснер без кислорода покорил сразу два гималайских восьмитысячника — Чо-Ойю (8189) и Канченджангу (8597). Он очень высоко оценил наше достижение: “Я знал, что советские альпинисты очень сильны, и, несмотря на это, был поражён, когда узнал, что по вашему маршруту вы взбирались почти без помощи шерпов. Это свидетельствует об очень высоком уровне техники и классе советских альпинистов”.
Месснер поразил меня своей свободой в общении. Ему 37 лет, а я считал, что он гораздо старше. У него мягкая, пружинистая походка спортивного человека. Об одиночном альпинизме он отозвался как об очень рискованном занятии, добавив, что не собирается больше ходить на вершину в одиночку. “Если б у меня были такие партнёры, как любой из ваших ребят, я бы никогда не пошёл один”.
Вечером 2 июня мы приземлились в аэропорту Дели. В столице Индии нас ожидала ещё более напряжённая программа, чем в Непале, тем более что на Дели у нас было отведено всего два дня.
Хотелось как можно больше увидеть и запомнить. И в то же время у нас предстояло две встречи — с советскими сотрудниками в Индии и с общественностью Дели. Конечно, эти два дня пролетели очень быстро и были переполнены впечатлениями.
5 июня. Рано утром — посадка в самолёт ИЛ-62. Днём должны приземлиться в Москве.
На самый-самый верх
У меня в руках очень красивый билет на самолёт Москва — Дели — Катманду и обратно.
Наше предстартовое волнение достигло кульминации. Постоянно возвращаемся к мысли, что однажды участники советской экспедиции уже имели такие же билеты, но поездка так и не состоялась. Экспедиция 1959 года на Джомолунгму с севера была подготовлена и экипирована не хуже нашей. А в составе её были люди, создавшие славную школу советского высотного альпинизма.
Привыкший не верить в удачу до тех пор, пока она не станет свершившимся явлением, я всё время боюсь какой-нибудь роковой случайности. Неужели и сейчас возможен срыв? Столько лет советские альпинисты мечтали об этом! Столько людей готовили экспедицию — от министров до слесарей и вязальщиц, от почтенных ветеранов альпинизма до новичков-энтузиастов. Все вложили свою душу в дело, которое должны завершить мы — 27 спортсменов и тренеров.
У нас в стране самые высокие горы пройдены вдоль и поперёк по самым сложнейшим маршрутам. Иностранные альпинисты, приезжая на Памир, восхищаются нашими достижениями. Но главный критерий зрелости национальной альпинистской школы — классное восхождение в Гималаях.
Два года назад впервые промелькнуло сообщение об организации экспедиции на Эверест. Спорткомитет СССР разослал в городские федерации альпинизма перечень требований к будущим кандидатам в гималайскую сборную. К моему удивлению, оказалось, что я подхожу по всем параметрам — по числу высотных восхождений, по возрасту, по квалификации в скалолазании. Однако на слуху у всех были имена асов высотного альпинизма. А кто знает меня — рядового кандидата в мастера, всего один раз участвовавшего в чемпионате СССР?
“Конечно, шансов попасть в команду у тебя почти нет, но на всякий случай заявить о своём желании надо”,— сказал мне один из спартаковских тренеров. И вдруг я узнаю, что президиум Федерации альпинизма Ленинграда на основании моих достижений в альпинизме, скалолазании и лыжных гонках (важнейший критерий физической подготовки альпиниста) решил включить меня в число кандидатов от Ленинграда.
Руководство экспедицией и Спорткомитет СССР оказались перед трудной задачей — провести конкурс “абитуриентов”, в котором было десять человек на место. И начались отборы. Сначала посмотрели, чего каждый кандидат добился в прошлом, затем началась очная борьба.
Первое испытание — отборочный сбор под пиком Ленина в 1980 году. Сделав в июле три восхождения на семитысячники Памира, я вместе со своими друзьями-ленинградцами прибыл в урочище Ачик-Таш. Впервые познакомился с ребятами из разных городов и республик, представляющих цвет нашего альпинизма.
В соревнованиях по скалолазанию мы выступали в связке с Володей Шопиным и оказались в призёрах. Спасибо нашим карельским скалам и традиционно сильной ленинградской школе скалолазания. А вот за успех по преодолению склона от высоты 3600 до 4200 следует благодарить многолетние лыжные тренировки. До сих пор горжусь, что моё время на склоне — 31 минута 30 секунд — осталось лучшим.
Однако соревнования по физподготовке и альпинистской технике являлись отнюдь не решающими в отборе кандидатов. Альпинизм настолько многоплановый вид спорта, что в очки и секунды его не втиснешь. Огромное значение имеет опыт высотных восхождений, участие в чемпионатах, умение быть полезным в коллективе.
Часто при формировании команды сильного спортсмена не берут потому, что он не вписывается в коллектив. Поэтому в альпинизме так ценится “схоженность”. Это понятие введено даже в правила горовосхождений. И как раз с этим пунктом на сборе были наибольшие трудности: многие из нас не только не имели опыта совместных восхождений, но даже не были знакомы ранее.
В двойной состав, который был сформирован для последующих тренировок и отборов, попали четыре ленинградца, в том числе мы с Володей Шопиным.
Потом была серия сборов в горах и на равнине. Мы отрабатывали гималайскую тактику восхождений и приглядывались друг к другу. Я привык к мысли, что шансы мои попасть в заветную группу невелики, но продолжал работать добросовестно, выкладываться до конца, как научился это делать за долгие тринадцать лет занятий альпинизмом.
Наконец наступил момент последнего, решающего испытания. В июле 1981 года мы должны были подняться по сложному маршруту на пик Коммунизма (7495). Команда работала группами по восемь
