привычке она уже пыталась изменить сюжет до того, как сцена была написана. Ей хотелось, чтобы автор романа имел как можно больше простора для творчества. Она надеялась, что в задуманной ею сиене добро восторжествует, и в то же время опасалась, что Мэверик пожертвует собой ради ребенка и любимой женщины.
Любовь. Мэверик ни разу не произнес этого слова, но она понимала, что в этом нет необходимости. С той первой их встречи в поезде он неоднократно и разными способами давал знать ей о своих чувствах. Некоторые люди не склонны много и красиво говорить, придавая большее значение поступкам.
Сейчас Синтия не сомневалась в любви Мэверика к ней и Розалинде и даже в намерении Хейзл создать издательское мнение, но, к сожалению, они не поняли его. Им следовало бы отнестись серьезнее к его поведению.
Синтия услышала, как ерзает Розалинда с другой стороны дерева.
– Не думаю, что мы сумеем освободиться, – сказала девочка. Синтия хотела бы найти слова утешения, но их не было. – Я бы хотела, чтобы Блю был здесь.
Синтия глубоко вздохнула.
– Розалинда, на случай если мы не выберемся отсюда живыми, хочу кое-что сказать тебе.
– Что?
– Я люблю тебя.
– Что?
– Я говорю правду. Я хочу, чтобы ты стала частью моей жизни.
Девочка молчала.
– Розалинда...
– Ты и правда думаешь, что мы умрем? И Мэверик тоже?
– Почему ты об этом спросила?
– Но ведь иначе ты бы никогда не сказала о своей любви. – Возможно, я подождала бы еще.
– А Мэверику ты это сказала? – Нет.
– Почему? Ведь ясно, что вы любите друг друга.
– Я не думала, что он такой хороший человек.
– Что? Мэверик – хороший человек? Разве ты не помнишь, как на Юге пай пришлось спасать его?
– Да, но мне нравится Мэверик. Думаю, боль, которую он испытал в юности, прошла, и ему незачем теперь пытаться выместить свою горечь на других.
– Возможно, он теперь получил то, что ему нужно. Синтия улыбнулась:
– Думаю, ты права. Он еще, конечно, может быть сорвиголовой, если обстоятельства его вынудят, ну, таким, каким был в юности.
– Нам лучше надеяться на то, что он не утратил своей прыти.
– Да. Но Мэверик не может привести с собой людей на помощь. Бандиты заметят любого, кто будет подниматься на вершину холма.
– Вот почему ты думаешь, что мы умрем.
– Так или иначе, я все равно хотела, чтобы ты знала о моих чувствах к тебе.
– Спасибо. Ты и сама ничего. Да и Хейзл мне нравится, но больше всех я люблю Блю.
– Хороший выбор. Не думаю, чтобы Блю мог когда-нибудь подвести тебя, а с людьми ты всегда сможешь договориться.
– Люди могут умереть.
– Жаль, что ты потеряла мать и бабушку. Но жизнь и смерть – две стороны одной медали. И мы не можем пренебречь этим.
– И ты думаешь, это правильно? Синтия заколебалась:
– Да, а иначе я никогда бы не узнала своей матери. Она была замечательной, но умерла, когда я была чуть постарше тебя.
– Правда?
– Она любила меня и была бы счастлива узнать, что я встретила такого человека, как Мэверик, способного заботиться обо мне. Но особенно она полюбила бы тебя.
– Роза и Мария были бы рады, если бы узнали, что ты со мной и Мэвериком.
– Знаю, что они были очень сильными женщинами. Когда ты вырастешь, то станешь такой же.
– Но я не буду такой красивой, как Мария.
– Это тебя беспокоит?
– Иногда. Я думаю, каждой девушке хочется быть красивой.
– Умной быть гораздо лучше, чем красивой. Что же касается тебя, то у тебя будут и красота, и ум.
– Это правда?
